Читать книгу - "Страсти ума - Ирвинг Стоун"

Зигмунд пригласил Абрахама на ужин и на заседание группы. Он, а также Марта и дети увидели в нем приятного человека, внушавшего доверие. Зигмунд поделился своим впечатлением с Мартой, когда та ожидала его в понедельник вечером:

– Полагаю, что Карл честный человек. Не только в личном, но и в научном отношении. Он весьма проницателен, и, хотя и не занимался психоанализом, он тем не менее понял природу и образ действия подсознания. Думаю, что он будет педантичным в лечении больных и в изложении материалов исследования и завоюет уважение в Берлине. Вряд ли можно найти лучшую кандидатуру, чтобы начать в Германии движение в защиту психоанализа.

В среду вечером Зигмунд хотел представить Карла Абрахама постоянным участником встреч и поэтому предложил не зачитывать рукописи, а провести обсуждение лекции Абрахама «О значении сексуальной травмы в детстве для симптоматологии раннего слабоумия», которая была представлена Германскому обществу психиатров во Франкфурте в апреле, а затем опубликована в медицинском журнале. Когда они подошли к вопросу о сексуальном просвещении, возник оживленный спор о том, какие сексуальные и анатомические знания сообщать детям и на какой стадии развития. Карл Абрахам внимательно слушал; в большой компании незнакомых он чувствовал себя скованным и ограничился короткими замечаниями.

Абрахам упомянул об интересе к археологии и египтологии, который он разделял с Карлом Юнгом в Бургхёльцли. До отъезда Карла в среду вечером Зигмунд взял две небольшие египетские статуэтки, купленные им в Риме, и тайком положил их в потрепанный чемоданчик Абрахама. Они расстались друзьями. Лишь один момент настораживал. Зигмунд высказался с большим уважением о Карле Юнге, Абрахам также восхвалял умение Юнга как психиатра и применение им психоанализа в целях терапии в Бургхёльцли, но затем добавил вполголоса:

– Полагаю, что вам, должно быть, говорили, что Юнг не принимает целиком вашу концепцию сексуальной этиологии неврозов.

– Да, он говорил о многих других возможных причинах неврозов. Но я уверен, что он в конце концов согласится. А между тем он один из столпов в нашем движении. Разве не так?

Абрахам отвел глаза в сторону, и это озадачило Зигмунда. Видя выражение его лица, Карл Абрахам сказал:

– Карл Юнг и я были близки друг к другу в течение двух лет, пока я жил холостяком в Бургхёльцли. Мы обедали почти ежедневно вместе и вели интереснейшие дискуссии. Когда я возвратился с женой, чета Юнг устроила дружеский прием у себя. Я выходил из дома чуть позже шести утра и редко заканчивал работу к семи–восьми вечера. Жена Юнга довольно часто навещала мою жену, зная, что та одинока в Цюрихе и у нее нет ни друзей, ни родственников. Это были весьма теплые отношения…– Карл Абрахам, растерянно покачав головой, продолжал: – Затем что–то произошло. Мы так и не узнали что. Она перестала навещать мою жену. Нас не приглашали больше к себе. Фрау Юнг нанесла визит, когда родилась моя дочь Хильда. Но потом отношения оборвались. Я не обнаружил какой–либо перемены в поведении Юнга в нашей совместной работе в госпитале. Но дружба, существовавшая между нами более двух лет, испарилась. Быть может, это наряду с другими причинами склонило меня к решению уехать из Цюриха. Моей жене там одиноко, а в Бургхёльцли мне некуда пойти. Профессор Блейлер долгие годы будет возглавлять больницу. Мы решили возвратиться в Берлин, где живет семья моей жены, и начать частную практику.

– Как странно! У Карла Юнга благородные сердце и разум. Несомненно, он тот, кто возглавит наше движение в Швейцарии. Вы знаете это, так как участвовали в первых заседаниях Цюрихского психоаналитического общества, на которых присутствовали двадцать врачей…

Лицо Абрахама покраснело.

– Верьте мне, профессор Фрейд, я не люблю говорить о личных или семейных делах. Насколько я знаю, в этом мире у меня нет врагов, и я не думаю худо о ком–нибудь. Но вы спросили, и я почел за лучшее предупредить вас.