Читать книгу - "Домик в Оллингтоне - Энтони Троллоп"

P. S. Может статься, будет лучше, если я расскажу тебе все. Мистрис Ропер находилась в весьма затруднительном положении из-за своего дома. Она задолжала за наем дома и не могла уплатить некоторых счетов. Так как, по ее словам, она доведена до такого положения этими ужасными Люпексами, то я согласился взять дом в свои руки и уже выдал несколько векселей на небольшие суммы. Разумеется, уплата будет с ее стороны, тут только нужен был кредит. Она будет вести все хозяйство, а я только считаться хозяином. Полагаю, что тебе неудобно оставаться здесь, но, я думаю, и ты согласишься, что квартиры окажутся весьма комфортабельными для нескольких из наших сослуживцев, так человек для шести. Идея эта принадлежит мистрис Ропер, и я, конечно, нахожу ее весьма недурною. Первые наши усилия должны состоять в том, чтобы отделаться от этих Люпексов. Мисс Спрюс уезжает на будущей неделе. Мы обедаем теперь раздельно, каждый в своей комнате, так что Люпексы остаются без обеда. Они, однако, не обращают на это внимания и продолжают занимать гостиную и лучшую спальню. Во вторник думаем запереть для них двери и отправить все вещи их в ближайшую гостиницу».

Бедный Кредль! Имс, откинувшись к спинке скамейки, на которой сидел, и размышляя о глубине несчастья, в которое впал его друг, начинал иначе думать о своем положении. Конечно, он и сам был в своем роде жалкий человек. В жизни был один только предмет, для которого стоило жить, а между тем предмет этот был для него недоступен. В течение последних трех дней он намеревался броситься под локомотив, и теперь не был еще уверен, что этого не сделает, но все же, положение его в сравнении с положением, в котором находился бедный Кредль, можно назвать блаженством. Быть мужем Амелии Ропер и, вместо приданого, принять на себя все долги своей тещи! Увидеть себя хозяином весьма посредственных, отдаваемых внаем меблированных комнат, хозяином, на котором должна лежать вся ответственность и который отстранен от всяких выгод! И потом, главнее и хуже всего, в самом начале карьеры принять на себя все бремя пребывания Люпексов в его доме! Бедный, бедный Кредль!

Имс, отправляясь в Гествик, не взял с собой всего имущества и потому по приезде в Лондон немедленно отправился в Буртон-Кресцент, не с тем намерением, чтобы остаться там, даже на ночь, но чтобы проститься со старыми друзьями, поздравить Амелию и свести окончательные счеты с мистрис Ропер. В предшествовавшей главе следовало бы объяснить, что граф, при прощании, объявил ему, что неудача в искательстве руки Лили не может иметь ни малейшего влияния на денежные отношения. Джонни, само собою разумеется, возражал, говоря, что ни в чем не нуждается, и, при настоящих обстоятельствах, ничего не хотел принимать, но граф умел всегда поставить на своем, и поставил на своем и теперь. Поэтому наш друг, по возвращении в Лондон, был богатый человек и мог сказать мистрис Ропер, что пришлет ей банковый билет на ее маленький счет.

Джонни приехал в середине дня, вовсе не приноровляя свое возвращение к принятому чиновниками обычаю, которые старались приезжать в столицу не раньше, как за полчаса до того времени, когда они обязаны уже сидеть на местах. Но дело в том, что он воротился двумя днями раньше срока, он бежал из деревни, как будто Лондон в мае был для него несравненно приятнее сельских полей и лесов. Впрочем, на его возвращение не имели ни малейшего влияния ни Лондон, ни поля, ни леса. Он уехал с тем, чтобы броситься к ногам Лили Дель, уехал, как он признавался самому себе, с светлыми надеждами, и воротился, потому что Лили не захотела видеть его у ног своих. «Я любила его, то есть Кросби, больше всего на свете. Чувство это не изменилось во мне. Я и теперь люблю его больше всего на свете». Вот слова, которые заставили его бежать из Гествика и Оллингтона, а когда слова эти продолжали звучать в его ушах, для него было решительно все равно возвратиться двумя днями раньше или позже. Маленький кабинетик в Лондоне, даже с аккомпанементом голоса и колокольчика сэра Рэфля Бофля, казался ему несравненно приятнее гостиной леди Джулии. Поэтому он решился в тот же день явиться сэру Рэфлю, но прежде всего хотел заехать в Буртон-Кресцент и проститься с Роперами.

Верная Джемима отворила ему дверь.

– Мистер Имс! Мистер Имс! Вы приехали! Ах боже мой! – И бедная девушка, всегда принимавшая его сторону во всех домашних сценах, подняла руки кверху и начала оплакивать судьбу, которая отнимала у нее ее фаворита. – Я полагаю, мистер Джонни, вам все известно! – Мистер Джонни объявил, что ничего не знает, и спросил о хозяйке дома. – Дома, дома! Где же ей и быть! Из-за этих Люпексов никуда не смеет показаться. А славная штука! Ни завтрака, ни обеда, ничего! Вот это сундуки мисс Спрюс. Она уезжает сейчас, сию минуту! Вы всех их найдете наверху, в гостиной!

Джонни отправился наверх, в гостиную, и там действительно, нашел мать и дочь, а с ними вместе и мисс Спрюс, совершенно упакованную в шляпку и шаль.

– Перестаньте, мама, – говорила Амелия, – стоит ли говорить об этом? Хочет уехать, так и пусть уезжает!

– Но я столько лет прожила вместе с ней, – сказала мистрис Ропер, удерживая рыдания. – И я всегда все для нее делала! Не правда ли? Скажите, Салли Спрюс.

Хотя Имс прожил в этом доме около двух лет, но он в первый раз услышал имя старой девы, и это до некоторой степени поразило его. Мисс Спрюс первая заметила появление в гостиной Джонни Имса. По всей вероятности, пафос мистрис Ропер вызвал бы пафос со стороны мисс Спрюс, если бы она оставалась незамеченною, но вид молодого человека возвратил ей обычное ее спокойствие.

– Ведь я старуха, вы это знаете, – сказала она. – А вот и мистер Имс воротился.

– Как поживаете, мистрис Ропер? Как ваше здоровье… Амелия? Как вы поживаете, мисс Спрюс? – спрашивал Джонни, пожимая руки.

– Ах, боже! – сказала мистрис Ропер. – Вы меня совсем испугали!

– Скажите, пожалуйста, мистер Имс, можно ли возвращаться таким образом? – спросила Амелия.

– Как же иначе я должен возвратиться? Вы не слышали, как я постучал в дверь, вот и все. Так мисс Спрюс решительно оставляет вас?