Читать книгу - "Приволье - Семен Петрович Бабаевский"

жило и что казалось мне и другим необычным, недостоверным и даже невероятным, необходимо было сберечь и показать так, как оно давно сложилось в его душе. Если же что-то изменить, если что-то убавить, а что-то прибавить к нему, к живому, — пропадет дед Горобец, не станет того старика, которого я так полюбил и который меня так удивлял… Склонив на грудь голову, я задумался еще больше.

— Миша, что так загрустил? — спросил Олег. — Отчего так низко голову повесил? Или спать хочешь?

— Думаю…

— О чем? Ежели не секрет.

— О Силантии Егоровиче Горобце.

— Да неужели? — воскликнул Олег. — Вот какая штуковина! Этот Силантий Егорович сидит и в моей голове. И через чего сидит? Через то, что я никак не могу раскусить заковыристого дедуся. Непонятный он для меня человек.

— Интересно, что тебе в нем непонятно?

— Многое. Хотя бы эта его чудаковатость и несхожесть со своими хуторянами, — ответил Олег, направляя «газик» по заросшему высокой травой проселку. — На мое усмотрение, этот дед какой-то не такой, как все прочие люди.

— Так это и хорошо, что не такой, как все.

— Удивляюсь, что же тут хорошего? Приглядись-ка к нему: то ли дурачком прикидывается, то ли хитрит, себе на уме. Ох, и хитрун! Все у него хранится в тайне.

— Нет, Олег, тут я с тобой не согласен, — возразил я. — Дед Горобец — человек бесхитростный.

— Не согласен? А он, к примеру, открылся тебе насчет своего волчонка? — спросил Олег. — Сказал правду?

Я вспомнил данное Силантию Егоровичу обещание и ответил уклончиво:

— Об этом не было разговора.

— Вот видишь, не было разговора, знать, промолчал старик, — говорил Олег, не отрывая глаз от дороги. — Таится. А чего ему таиться? А того, что сидит у него в уме что-то свое, тайное. А эти его недовольства? И то ему не так, и это не эдак. И овцекомплекс никуда не годится, и Сероштан сякой-такой.

В это время наша дорога раздвоилась. Одна, широкая, хорошо укатанная колесами, потянулась вправо, на село Скворцы, другая, узкая, с укрытыми в траве колеями, повернула влево и уходила куда-то в степь. Олег остановил машину, вопросительно посмотрел на меня.

— Миша, куда же мы теперь? — спросил он. — Какой у нас дальнейший маршрут?

— На Беловцы, — не задумываясь ответил я как о чем-то давно решенном. — Сворачивай влево и гони прямо на Беловцы.

— Куда, куда? — с усмешкой спросил Олег. — Что-то я недослышал. Это в какие же Беловцы мы поедем?

— Помнишь, мы когда-то ездили в Беловцы, к Овчарникову-старшему, — сказал я. — А теперь поедем в гости к Овчарникову-младшему, к Антону Тимофеевичу.

— Да ты что, в своем уме? — Олег сбил на затылок свою кепчонку, рассмеялся. — Когда это пришло тебе в голову — отправиться в Беловцы?

— Сегодня, когда мы выехали из Мокрой Буйволы. А что?

— Ты еще спрашиваешь «а что»? Вот чудак! А разрешение на въезд в Беловцы у тебя имеется?

— Ничего, как-нибудь проедем.

— А я говорю — не проедем, ни с как-нибудь, ни без как-нибудь, — уверенно заявил Олег, не трогая с места. — Об этом и думать нечего. Нужен пропуск, а его у нас нету. Запомни, Миша, молодой Овчарников завел в селе такой дурацкий порядок, что без специального пропуска в Беловцы и самого господа бога не пустят.

— А почему — дурацкий порядок? — спросил я.

— Что же в нем, в том порядке, умного? — в свою очередь спросил Олег, все еще не решаясь ехать влево. — На всех въездах в Беловцы стоят посты, там, брат, создана такая надежная охрана, что через нее не прорвешься. Рассказывают потешный случай. Как-то ехал в Беловцы сам Караченцев, а разрешения не имел — забыл взять. И что ж ты думаешь? Охранники не пустили Караченцева! Ни за что! Просил, умолял — нет, ни в какую! А ты собираешься проехать как-нибудь. Это хорошо ездить, к примеру, к деду Горобцу. Никто тебя не остановит.

— И все же трогай, поехали, — сказал я. — Не стоять же в степи. Попытаем счастья.

Олег молча нехотя включил скорость, и мы поехали влево.

Подъезжая к Беловцам, мы издали, еще с пригорка, увидели полосатую будку, ярко расписанную красными и белыми полосами, и такой же нарядный шлагбаум, перекинутый через дорогу. Когда мы приблизились к полосатой будке, то с правой стороны увидели так хорошо знакомый всем шоферам «кирпич», то есть тот красный прямоугольник в центре желтого круга, перед которым любая автомашина останавливается как вкопанная. Олег, разумеется, тоже нажал на тормоза, так что они запищали, остановился резко, как перед пропастью, и не без иронии заметил:

— П-р-р-р! Все! Слезай, приехали!

В это время из нарядной полосатой будки вышел пожилой вахтер, небритый, наверное, с неделю. Посмотрел на нас сонными глазами, приставив ко лбу ладонь, и отвернулся. Совсем нетрудно было понять, что этот заросший темной щетиной страж с кудлатой, давно не видавшей расчески головой и заспанными глазами подходить к нам и не собирался. Тогда невольно пришлось вспомнить бытующую на Кавказе поговорку о том, что если гора не идет к Магомету, то Магомет сам идет к горе. Так в лице новоявленного Магомета я смелыми, деловыми шагами приблизился к горе, то есть к небритому вахтеру, поприветствовал его как можно ласковее и как бы между прочим сказал, что я — московский корреспондент, что езжу по селам и хуторам и собираю материалы о лучших людях.

— Нельзя, — сухо молвил вахтер. — Не положено.

— Что — нельзя? — спросил я, глядя на великана наивными глазами. — Что — не положено?

— Въезжать, — так же сухо ответил вахтер. — Видишь, преграда?

— Вижу, — покорно ответил я. — Но не все преграды неприступны.

Давно не бритая гора смотрела на меня совсем не ласково,