Читать книгу - "Вдребезги - Кэтлин Глазго"

Днем, когда мы шли к ней домой, она сказала: «Единственный способ пережить еще один скучный день – это знать, что я могу пойти домой и напиться до потери сознания к вечеру».

Теплое пиво бурлило у меня в животе, пьянящая музыка проникала под кожу. В подвале пахло старой деревянной отделкой, несвежим попкорном и грязным ковром с розовым ворсом. В течение многих лет никто не хотел общаться со мной. В течение многих лет меня запугивали, орали на меня, смеялись надо мной и сейчас, сейчас у меня было двое чудесных людей, которые выбрали меня. Меня.

Я позволила им привлечь меня к себе.

Я тряхнула головой, чтобы освободиться от мыслей, сидя за компьютером. Да пошло оно все. Что они могут сделать для меня сейчас, в настоящий момент? Я обернулась и посмотрела на Барберо: он сидел, уткнувшись в свой айпод, и пожимал плечами. Он изменился с тех пор, как Джен С. уехала. Я зашла в свою почту и открыла окно чата, мое сердце колотилось. «Пожалуйста, будь там, пожалуйста».

Мигнул курсор, и появилась надпись «Майкл печатает», а потом:

«Прости, что не получилось в больнице. Не хочу, чтобы с тобой случилось то же самое, что и с Э. Завтра утром я уезжаю в трехнедельный тур с концертами. Постараюсь снова позвонить тебе в больницу».

Промозглая квартира моей матери на Эджкамб, на втором этаже накренившегося здания с отвалившейся облицовкой, и жестяная банка на балконе, полная окурков и чеков. У меня нет другого выбора. Нужно положиться на удачу.

«Майки, – напечатала я, – пожалуйста, спаси меня».

Мне снятся мухи, тучи мух садятся на меня, впиваясь через одежду. Мухи – это демоны тех людей, там, на улице. Они едят меня понемногу, переползают через мои зловония, едят на мне, от них тошнит. Я проснулась и услышала: «Остановись».

Это Блю, она стояла на коленях у моей кровати, отталкивая мои свисающие руки. Ее волосы спадали на лицо.

– Слушай, мне надо кое-что тебе рассказать… Однажды я удрала от своего отца. Добралась до самой Индианы, побывав во многих местах. До чертовой Индианы!

Блю рассказала мне, как на нее настучали, что она принимала кокаин, и ей пришлось отрабатывать в супермаркете «Эй-энд-Пи». Она говорила: «Мое тело было наэлектризовано настолько, что я могла думать лишь о том, как выбраться оттуда, пойти в свою чертову квартиру и порезать себя. И чем лучше бы я себя почувствовала, тем скорее смогла бы забыть эту гребаную работу».

Блю работала все быстрее и быстрее, стараясь разместить все коробки с хлопьями на полках, расставляла их и наклеивала ценники. Она потела, вытирая фиолетовой униформой свое лицо, и тогда начала слышать смех.

– Как будто сам магазин смеялся надо мной. Коробки с хлопьями, машинка для наклеивания ценников, чертова тележка, лампы. Вещи в супермаркете смеялись над моей тупой задницей. Как будто даже неодушевленные предметы знали, какой неудачницей и идиоткой я была. – Ее лицо покрылось пятнами, глаза увлажнились. – И тогда я знала, именно в тот момент, что я пойду домой и убью себя. И. Вот. Я. Здесь.

Я слышала, как Луиза дышит на своей кровати. Она проснулась и стала слушать.

Блю пронзила меня своими мокрыми глазами и глубоко вздохнула.

– Мораль истории, Чарли: не позволяй хлопьям уничтожить тебя. Это всего лишь чертова коробка с готовым завтраком, но она может сожрать тебя заживо, если ты ей позволишь.

– Мне тревожно, что ты уезжаешь со своей аптечкой. Даже если она пустая, – сказала Каспер.

Я сидела на краю кровати. Рюкзак лежал на коленях. Луиза отдала мне свой чемодан – прямоугольная прочная старомодная вещь, с нанесенными через трафарет черепами и розами. Она пожала плечами:

– Все равно это моя конечная остановка на какое-то время.

Луиза еле заметно улыбнулась, и от этого я ощутила беспокойство, но она просто теребила кончики своих волос. Сделала шаг вперед и быстро поцеловала меня в щеку, потом прошептала:

– Я хотела бы, чтобы ты осталась подольше. Мне столько надо тебе рассказать. Я уверена: ты бы все поняла.

Мне вернули мои вещи: фотоаппарат «Лэнд», мои носки, мешочек с угольными грифелями и карандаши – это все поместилось в чемодан. Мисс Джонни также вручила мне новенький альбом, очень красивый. Скорее всего, она купила его на свои деньги, и от этого мне стало немного неловко.

Каспер взгромоздилась на складной стул из комнаты отдыха. Докторам не разрешалось садиться на кровати пациентов.

Она посмотрела на меня своими огромными добрыми голубыми глазами. Я все еще чувствовала себя скверно из-за того, как с ней поступила.

Она подняла руки и обрисовала в воздухе мой силуэт. Когда пальцы дошли до ботинок, она произнесла:

– Ты принадлежишь сама себе, Чарли. До последней частицы. – Она сделала паузу. – Ты понимаешь, что будет дальше, да?

Я с трудом проглотила слюну.

– Я буду снова жить со своей матерью.

Каспер дала мне лист бумаги с контактами дома временного проживания и группы поддержки, с телефоном горячей линии, со своим электронным адресом. Я положила его на дно рюкзака.

– Никаких наркотиков, алкоголя и игр в молчанку. Ты должна хорошо поработать, Шарлотта, чтобы быть выше своих старых привычек. Ничего не менять, конечно, проще, даже если мы знаем, что такая жизнь причиняет нам боль. Ты же вступаешь на новую неизведанную территорию.

Я подтянула рюкзак ближе и прижала его к себе. Я не могла посмотреть на Каспер. Сосредоточилась на скользкой ткани рюкзака. «Мама, мама, мама».

Каспер произнесла:

– Прохладный мох. – И улыбнулась мне.

Я молчала.

Она попробовала опять:

– Ты выглядишь, как фермерша, Шарлотта. Очень обеспокоенная, лысеющая фермерша.

Я посмотрела вниз на комбинезон сестры Майки, футболку с группой «Зе Дэд», потрепанное полупальто, которые передала его мама. Я ерзала ногами в ботинках. Совсем отвыкла от их тяжелого осязаемого ощущения на ногах. Когда Винни принес мне эти ботинки, я долго держала их, прижав к себе.

Мы молча прошли по коридору мимо закрытой комнаты отдыха. Я услышала приглушенные голоса за дверью. Как и с Джен, им не разрешили попрощаться со мной. Пока я спускалась в лифте, в моем желудке вырастал огромный огненный шар. Слова снова ускользали от меня. Двери раздвинулись.

Она стояла у стойки, держа пачку бумаг и конверт. Вся в сером: куртка на молнии, джинсы с дыркой на одной коленке, кроссовки и вязаная шапка.

Единственное яркое пятно на моей матери – цвет ее волос.

Они все еще напоминали пламя огненно-красного насыщенного цвета,