Читать книгу - "Царица поверженная - Маргарет Джордж"

Октавиана была отбита. Он попытался выманить наш флот из гавани в открытое море и навязать сражение, полагая (вполне справедливо), что при отсутствии на борту солдат корабли не смогут выстоять в прямом столкновении. Однако наш командующий проявил смекалку: он приказал матросам и гребцам выстроиться на палубах с оружием в руках, изображая легионеров. При этом весла были подняты, словно в ожидании сигнала атаки, а корабли выстроены в боевой порядок. Блеф удался: Октавиан отступил, и его флот встал на якорь на ближайшем доступном рейде в Гомарском заливе, недалеко от створа гавани. Там мы и обнаружили его по прибытии к Актию.

Мы скакали к Актию сломя голову, а пехота следовала за нами форсированным маршем. Путь наш пролегал по бесплодной гористой местности, наводившей на неприятную мысль: случись неладное, провианта здесь не раздобудешь.

«Случись неладное»? То есть окажись мы в ловушке? Эту пугающую мысль я упорно гнала от себя.

Антоний вряд ли верил, что я выдержу скачку наравне с ним. Приняв решение, он неудержимо мчался во весь опор, не думая ни о своем коне, ни обо мне – а лишь о цели. Скакал на север, почти не делая остановок. Однако волнение придавало мне сил, и я не отставала.

В сером свете раннего утра с прилегающих холмов нам впервые открылся вид на длинный плоский залив, где укрывался наш флот. Залив свободно вмещал около трех сотен боевых кораблей, и при виде этой грозной армады сердце мое преисполнилось гордости. Однако по мере приближения к заливу местность радовала меня все меньше и меньше. Узкая полоса земли между горами и морем была безлесной и болотистой, что затрудняло подступ к воде. Я заметила змей в высокой траве, а уж о тучах жужжавших над топями комаров и мух и говорить нечего.

Над лагерем, разбитым на южном полуострове, поднимался дымок. Этот выступ суши и назывался мысом Актий, и именно он дал название кампании. Когда люди говорят «при Актии», они имеют в виду всю совокупность разворачивавшихся здесь боевых действий, хотя в полном смысле так зовется лишь небольшой прибрежный выступ.

В полном соответствии с римским уставом лагерь был огражден рвом и валом с частоколом поверху, имел укрепленные ворота. Да бывало ли когда, чтобы римляне небрежно обустроили свой лагерь?

Антоний подъехал к воротам, и часовой потребовал назвать пароль.

– Во имя Геракла! – вскричал мой муж. – Я Марк Антоний, какой еще тебе нужен пароль?

Обескураженный часовой, однако, кликнул напарника. Только после того, как второй солдат, знавший Антония в лицо, подтвердил, что перед ними и вправду сам император, ворота открылись и мы въехали на территорию укрепления. Вид гарнизона – унылые, неулыбчивые воины с землистыми лицами – тоже не воодушевлял. Похоже, проведенная в столь нездоровом месте зима сказалась на них не лучшим образом.

– О счастливые солдаты! – воскликнул Антоний, едва оказавшись на территории лагеря. – Вы первыми увидели врага – это большая честь!

Пурпурный плащ Антония запачкался, ноги были в грязи, но даже после столь стремительного броска он выглядел свежим и бодрым по сравнению с осоловелыми, растерянно таращившимися на него бойцами. Лишь через некоторое время послышались хлопки и приветственные восклицания.

– Сюда движется вся армия, – сообщил Антоний. – Канидий Красс ведет из Патры одиннадцать легионов, включая старый Железный. Помните Железный?

Гарнизонные сидельцы слушали его с ничего не выражавшими лицами.

– Остальные легионы, как и кавалерия, подтягиваются отовсюду.

Командир гарнизона Марк Граттий пригласил нас в штаб-квартиру, и мы наконец спешились. Ноги у меня дрожали, словно отвыкли ходить по земле.

Едва дверь позади нас закрылась, как Антоний, хлопнув командира по плечу, накинулся на него с расспросами:

– Как это было? Сколько их? Много?

Граттию стоило подумать о том, что мы с дороги, устали и, вероятно, голодны. Однако он не успел даже предложить нам умыться, как Антоний стал вытягивать из него сведения.

– Армия немалая, – осторожно начал он, – но ты сам понимаешь, император, наблюдать за высадкой меня не пригласили, так что данные приблизительные. По моим оценкам, их около восьмидесяти тысяч. Выяснить, сколько легионов и какие именно, у меня возможности не было. Одно скажу точно: все они римляне, никаких союзных или вспомогательных формирований.

Он повернулся к денщику, явившемуся с кувшинами чистой воды и полотенцами:

– Ага, вот. Освежитесь с дороги.

Антоний вытянул руки над тазиком, и денщик полил на них из кувшина.

– И где они расположились? – спросил он сквозь плеск воды.

– Разбили лагерь на северном мысу, на возвышенности.

На возвышенности? Умно.

– Место хорошее во всех отношениях, кроме снабжения водой. За ней им приходится спускаться к реке Лурос или в низину, к источникам.

Ага, здесь они уязвимы. Приятно это слышать.

– Их трудно окружить с севера и нелегко атаковать с юга, с холмов. Плоская равнина внизу – подходящее поле для битвы.

– Или для нашего лагеря, – быстро сообразил Антоний. – Мы остановимся здесь и отсюда будем командовать силами по обеим сторонам залива.

Он вытер руки, и денщик подошел ко мне. Смыть грязь с ладоней было очень приятно.

– Итак, им придется кое о чем позаботиться, – сказала я. – А насколько защищен Левкас?

Левкас, гористый остров, лежавший в море напротив Актия, занимали наши войска. Это был жизненно важный пункт: пока корабли имели возможность причаливать там, продовольствие из Египта поступало бесперебойно.

– Вполне надежно, – ответил Граттий.

Островом Левкас являлся лишь по названию, ибо от суши его отделял мелкий пролив, заросший тиной, пройти по которому не смог бы ни один корабль. Но и форсировать вброд эту преграду – нечто среднее между водой и сушей – решился бы только сумасшедший.

– Это успокаивает, – сказал Антоний.

Его слова убедили бы кого угодно, только не меня. Я-то знала, что успокоится он лишь после того, как удостоверится во всем лично, на месте.

Только теперь, когда общая обстановка стала понятна и оставалось прояснить детали, он позволил себе снять шлем. Неопределенная угроза приобретала конкретные очертания – значит ее можно отразить.

Принесли еду. Моя голова кружилась от голода, но я почти потеряла аппетит, однако вежливо улыбнулась.

Нам подали мясо водоплавающих птиц – журавля, утки, цапли.

– Как видишь, у нас тут изобилие водяной дичи, – сказал Граттий.

– Да. Надо полагать, птицы гнездятся в болотах, – отозвался Антоний.

«Ага, – подумала я, – вместе с комарами, слепнями и мухами».

– Рыбалка здесь прекрасная, а главное местное лакомство – огромные креветки. То, что в других места почитается за деликатесы, у нас повседневный рацион, – похвастался командир гарнизона, с гордостью предлагая нам густой суп с креветками. – Правда, – добавил он извиняющимся