Читать книгу - "Война и мир. Том 3-4 - Лев Толстой"

Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна либыла рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. Содной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всемсуществом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместесо всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но вовсяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальшепроходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в своибессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое,за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которыхвыразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал этислучайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывална этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше ондумал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движениянаполеоновской армии, всей или частей ее — к Петербургу, на него, в обход его,придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станетбороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его.Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов,но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, тогобезумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первыходиннадцати дней его выступления из Москвы, — метания, которое сделаловозможным то, о чем все-таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенноеистребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия отпартизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы— все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбираетсябежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, ноне для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надоприписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего-нибудь, группироватьвсе известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этомслучае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов,тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевныесилы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычнымисполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m-meStael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, перепискас Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было егодушевное, единственное желание.

В ночь 11-го октября он лежал, облокотившись на руку, идумал об этом.

В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя,Коновницына и Болховитинова.

— Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? — окликнул ихфельдмаршал.

Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержаниеизвестий.

— Кто привез? — спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя,когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.

— Не может быть сомнения, ваша светлость.

— Позови, позови его сюда!

Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившисьбольшим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобылучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, чтозанимало его.

— Скажи, скажи, дружок, — сказал он Болховитинову своимтихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. — Подойди,подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел?Воистину так? А?

Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему былоприказано.

— Говори, говори скорее, не томи душу, — перебил егоКутузов.

Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания.Толь начал было говорить что-то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказатьчто-то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя,повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.

— Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… — дрожащимголосом сказал он, сложив руки. — Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! — Ион заплакал.