Читать книгу - "Отчий дом - Евгений Чириков"

— И никак от этого столбового дворянского хвоста не отделаешься! Думал, что покончено с этим хвостом, — отрубили! Так нет, тянется… А потом начнут болтать, что я сам просил помилования! Эх!.. Хорошо, что все это произошло при свидетелях…

Конечно, все происшедшее в кабинете моментально сделалось известным в городке, и эта свеженькая сенсация еще более возвеличила популярность местного героя.

Уже сорганизовался комитет по прощальному чествованию Павла Николаевича, и запись желающих принять участие в прощальном обеде и в расходах на подарок от друзей, знакомых и почитателей росла буквально по часам. Городской голова Тыркин и симбирский купец Ананькин внесли по 500 рублей, общая сумма взносов уже приближалась к двум тысячам и все еще нарастала…

Оно и понятно. Обывательское гражданское мужество, неспособное на большую личную жертву подвига, направлялось всегда по руслу личной безопасности: отслужить панихиду, почествовать назло начальству обедом, устроить проводы на вокзале…

Суматоха в городке необычайная. И мужчины, и дамы в возбужденном состоянии. Споры, ссоры, недоразумения. Как и где чествовать? Кто будет говорить речи и в каком порядке? В каких границах допустим в этих речах политический характер? Какой подарок: альбом с собственными фотографиями, золотой жетон или портсигар? Где достать лавры для венка? Кто из женщин поднесет букет жене героя, и кто прочитает в ее честь отрывок из «Русских женщин»^[526] Некрасова? Насколько тактично спеть хором «Дубинушку»^[527]?.. Сотня вопросов, требующих быстрого разрешения.

Уже сто двадцать четыре человека записались. Помимо общего подарка сооружаются подарки от разных групп интеллигенции. Одним словом, опять событие государственной важности…

И все бы это ничего, но вот какое непредусмотренное и неразрешимое происшествие встало на пути чествования: комитет по устройству чествования неожиданно получил письмецо от жандармского ротмистра с просьбой записать его в число участников обеда!

Как быть? Возможно ли?

Ваня Ананькин, непременный участник на свадьбах, похоронах, обедах и пикниках, после совещания с Павлом Николаевичем заявил комитету, что если на обеде будет присутствовать жандарм, то он предпочитает не обедать. То же самое заявили очень многие из подписавшихся.

Безвыходное положение!

Хочешь не хочешь, а подавай гражданское мужество более высокого сорта!

Не принять заявленной записи ротмистра — это значит подтвердить свою политическую неблагонадежность и сделаться личным врагом весьма могущественного представителя власти.

Комитет раскололся. Принципиально все находили участие ротмистра равносильным издевательству над общественным мнением, но в какой форме отказать? Отказать, чтобы никакой политики незаметно было? Как ни ворочали мозгами — ничего не придумаешь. Прямо хоть отменяй всю музыку!..

В самую критическую минуту, когда вся затея была готова развалиться от мины, заложенной жандармским ротмистром, подвыпивший Ваня разрешил единым духом политическую проблему:

— Очень просто! Обедов никаких не будет, отменим, о чем в клубе выставим объявление. Так и так, за отказом Павла Николаевича от официального чествования и т. д. А я устраиваю прогулку на своем пароходе и приглашаю кого хочу! Я не обязан приглашать по чинам и званиям… Пускай на меня озлится: мне ни тепло, ни холодно. Я живу в Симбирске и уж если тамошнего губернатора и жандармского полковника не приглашаю, так вашему ротмистру и обидеться не полагается! Даю пароход в полное распоряжение и печатаю и рассылаю пригласительные карточки. А все остальное на своем месте: как было.

Эта гениальная изобретательность Вани была встречена восторженно, и ротмистр получил очень любезное письмо: