Читать книгу - "Книга о Боге - Кодзиро Сэридзава"

Не прошло и месяца, как все эти надежды оказались преданными. Не знаю, в какой именно области специализировался князь Коноэ в Киотоском университете, но, судя по всему, в своих политических воззрениях он был верен старым, сформировавшимся еще в эпоху Хэйан[71]монархическим взглядам, и народа, с его правом на свободное волеизъявление, для него будто вовсе не существовало, в результате, как это ни печально, он требовал, чтобы императору поклонялись как живому богу, и имел при этом превратное представление буквально обо всех областях реальной жизни страны — о политике, экономике, дипломатии, армии. Кроме того, возможно — по своей аристократической изнеженности, он не умел ни в чем себя ограничивать, не умел отвечать за свои решения и жертвовать своими интересами. Сталкиваясь с малейшим препятствием, он, словно ребенок, говорил: «Ну и ладно» — и, устранившись, со стороны наблюдал за тем, кто продолжает начатое им дело… Именно этот человек и должен был нести ответственность за все те страшные несчастья, которые выпали на долю Японии и японскому народу, начиная с маньчжурских событий и вплоть до поражения в войне на Тихом океане. (Если кто особенно заинтересуется этим вопросом, советую заглянуть в «Сводные хронологические таблицы по истории современной Японии», период с июня 1940 года до 15 августа 1945 года, там всего двадцать три страницы. В них вы найдете массу фактов, куда более захватывающих, нежели любой исторический роман, фактов, весьма показательных для Японии и чрезвычайно поучительных, поскольку из них следует, как можно впредь избежать подобных ошибок.)

Итак, в один прекрасный день, это было в середине июля того самого 1945 года, я, отлынивая от принудительного труда в городе, занимался тем, что подкармливал фекалиями тыквы, посаженные между деревьями в саду, и вдруг увидел, что по лиственничной аллее перед нашим домом в сторону смотровой площадки прошел секретарь князя Коноэ. Так как площадка совместными усилиями нескольких соседних домов была распахана под огород, я ожидал, что секретарь сразу же вернется. Однако обратно он прошел только через полчаса. Из чего я заключил, что он заходил к нашему соседу, председателю палаты.

В то время я крайне редко бывал на горячих источниках Хосино и видел этого секретаря мельком и только однажды: он сидел в плетеном кресле на веранде второго этажа и со скучающим видом разглядывал окрестности. Помню, я еще подумал тогда с некоторым презрением: «А, это и есть секретарь князя Коноэ, тоже мне политик, только и способен, что сторожить хозяйскую любовницу». И, увидев важного господина, проходившего по аллее перед домом, я усомнился: «Может, это вовсе и не он?» И решил уточнить у жены.

— Конечно же это он, сторож княжеской любовницы. Он и дня три тому назад заходил к соседям и провел у них около получаса.

— Значит, я не ошибся… А соседи тебе ничего не говорили?

— Нет.

Я тут же направился к соседям и, поднявшись на веранду позади дома, позвал:

— Хозяин дома?

Меня пригласили войти, но поскольку я только что возился с фекалиями, то постеснялся входить в дом и остался на веранде. Скоро вышел хозяин, и я спросил его, нет ли каких-нибудь новостей.

В то время в нашей дачной местности газет было не достать, мы довольствовались сообщениями по радио, поэтому старого председателя палаты не особенно удивило мое внезапное появление.

— Вот возился в саду и подумал: погода отменная, ветра совсем нет, наверняка сегодня опять будет очередной налет… Сразу возникла дурацкая мысль — а какой город на сей раз? Ведь вроде бы ни одного уже не осталось… Знаете, что мне все это напоминает? Драку, которую без всякого повода затеяли со старшеклассниками трое малолеток-задир, причем двое тут же сдались, а третий упорствует, вот его-то и отделают так, что он уже не оправится… На месте этого задиры я сдался бы сразу… — попытался пошутить я.

Хозяин принес сиденье и уселся на веранде, явно готовый к неторопливому разговору. Поэтому я спросил без обиняков:

— Кажется, к вам давеча заходил секретарь князя Коноэ? Нет ли каких утешительных новостей?

Председатель ответил не сразу. Только после того, как его жена принесла нам чай и мы выпили его, он, улыбаясь, сказал:

— Да, все точно как с этими задирами. Надеюсь, вы будете держать язык за зубами… Дело в том, что наш главный задира наконец решил сдаться и обратился за посредничеством к одному из старшеклассников, который с его противниками накоротке. Побоялся, видно, что, если он сдастся сам, его просто забьют до смерти…

— Правда? Но это же прекрасно!

— Прекрасно-то прекрасно, но дело в том, что старшеклассник, к которому обратился за помощью наш сорванец, ему отказал…

— Да? Жаль!.. А как будет выглядеть эта история в приложении к японской действительности?

Поскольку хозяин молчал, я снова спросил:

— Старшеклассник, отказавший в посредничестве, — это что, Швейцария?

— Советский Союз.

— Как Советский Союз? Нельзя ли подробнее?

— Подробностей я и сам не знаю. Говорят, что вроде бы десятого числа на совещании в присутствии его величества было решено послать в Советский Союз князя Коноэ, чтобы он просил о посредничества в выходе Японии из войны. Это решение было тут же доведено до сведения советской стороны, и через три дня пришел отказ.

— Что же, князь Коноэ лишился доверия и в Советском Союзе?

— Трудно сказать, в чем тут дело…

— Но ведь если говорить не о капитуляции, а просто о посредничестве в выходе из войны, то нам кто угодно откажет… Почему нельзя было поставить вопрос о капитуляции?

— Такого понятия, как капитуляция, для армии не существует. И на этом совещании все военные были решительно против.

Я вдруг заметил, что глаза старого политика увлажнились. «Наверное, он думает о его величестве», — догадался я и поспешно откланялся. «Значит, надо готовиться к тому, что войска противника оккупируют всю Японию» — от этой мысли на сердце у меня стало совсем тяжело. Больше я не решался ходить к соседу, даже если и замечал, что мимо нашего дома проходил секретарь князя Коноэ. Но вот однажды… По-моему, это было 10 августа… Я видел, как мимо наших ворот в сторону Хосино прошел секретарь, и тут же меня позвали к соседям.

Старый председатель ждал меня в гостиной, лицо его было страдальчески искажено.

— У меня только что был секретарь князя Коноэ, — сразу же заговорил он, — есть секретная информация о том, что шестого числа на Хиросиму сбросили бомбу и взрыв был необыкновенной мощности. Это какая-то страшная химическая бомба, которую совсем недавно изобрели американцы, говорят, что от одного взрыва полностью сгорела Хиросима и все двести тысяч ее жителей получили страшные ожоги и скончались в ужасных мучениях, седьмого числа американские самолеты разбрасывали по всей стране пропагандистские листовки. Мол, если вы немедленно не сдадитесь, такие же бомбы будут сброшены на все крупные города Японии. Вчера они сбросили бомбу на Нагасаки. Один взрыв — и полгорода как не бывало. Тут и военные перепугались: ведь если такую бомбу сбросят на Токио, они не смогут обеспечить безопасность его величества. Говорят, что императорскую семью предполагается перевезти в тайное подземное убежище, которое специально подготовлено в горах Синано. А поскольку неприятелю известно, что здесь, в Каруидзаве, живут в эвакуации некоторые члены императорского семейства и вообще многие важные особы, то они не преминут сбросить эту свою страшную бомбу и сюда, поэтому князь Коноэ решил переехать в другое место, понадежнее. И этот его секретарь пришел сегодня специально, чтобы посоветовать и мне уехать отсюда куда-нибудь подальше в провинцию.