Читать книгу - "Хозяин Черного Замка и другие истории - Артур Конан Дойл"

– Ради бога, Дикон, не сердитесь на меня, – сказал я, потому что он и в самом деле был крепко раздосадован.

Он засмеялся над собственной вспышкой.

– Это вы, Маркем, простите меня! – сказал он. – Дело в том, что я просто измучился с этим зверем. Целый день его писал – напишу, замажу, снова напишу… и всё пытаюсь представить себе живого, настоящего единорога, взвившегося на дыбы, как их изображают на гербах. Наконец-то у меня получилось – так, во всяком случае, мне казалось, – тут являетесь вы и говорите: лошадь, ну и, конечно, меня это задело за живое.

– Да нет, это, без сомнения, единорог, – стал убеждать я его, потому что моя тупость его явно огорчила. – Вон рог, он ясно виден, просто я никогда не видел единорогов, только на старинных рыцарских гербах, и мне, естественно, в голову не пришло, что вы именно его изобразили. А остальные кто: грифоны, василиски, драконы, да?

– Да. Они-то мне неприятностей не доставили. А вот единорог просто доконал. Но на сегодня всё, я снова возьмусь за него только завтра. – Он отвернул картину к стене, и мы заговорили о другом.

Мойр в этот вечер опоздал, а когда наконец явился, то привёл с собой, к нашему удивлению, невысокого плотного француза и представил его нам:

– Мьсье Поль Ледюк.

Я говорю – к нашему удивлению, ибо все мы были убеждены, что присутствие постороннего, кто бы он ни был, расстраивает психическое равновесие, установившееся в нашем спиритическом кружке, и вносит элемент недоверия. Мы знали, что можем доверять друг другу, но кто поручится, что появление чужого для нас человека не повлияет на результаты опыта? Однако Мойру быстро удалось примирить нас с нововведением. Поль Ледюк – знаменитый учёный в области оккультных наук, ясновидящий, медиум, мистик. Он приехал в Англию с рекомендательным письмом к Мойру от председателя парижской ложи братства розенкрейцеров. Мог ли Мойр не привести его к нам, на сеанс в наш маленький кружок, ведь его присутствие – огромная честь для нас, мы должны быть благодарны судьбе.

Француз, как я уже сказал, был невысок и плотен, неприметной наружности, с широким, невыразительным бритым лицом. Единственное, что привлекало в нём внимание, – это большие карие, бархатные глаза, глядящие перед собой как бы в пустоту. Одет он был от хорошего портного, имел безупречные манеры, лёгкий забавный акцент, который вызвал улыбку у дам.

Миссис Дикон не одобряла наших опытов и потому покинула нас, мы же, как обычно, притушили огни и заняли свои места за квадратным столом красного дерева, который стоял в центре студии. Свет был очень слабый, но мы ясно видели друг друга. Помню, я даже рассмотрел странные маленькие руки француза: короткопалые и квадратные, когда он положил их на стол.

– Великолепно! – воскликнул он. – Я уже много лет не сидел вот так, и нас ожидает много интересного. Мадам – медиум, не так ли? Мадам впадает в транс?

– Нет, транса у меня не получается, – объяснила миссис Деламир. – Но я всегда ощущаю очень сильную сонливость.

– Это первая стадия. Если вы будете всё глубже погружаться в это состояние, вы достигнете транса. А когда наступит транс, ваш дух покинет ваше тело, зато в него войдёт другой дух и будет говорить вашими устами или писать вашей рукой. Вы отдаёте ваш механизм кому-то другому, и он начинает действовать вместо вас. Hein?[91]Однако при чём тут единороги?

Гарвей Дикон вздрогнул. Француз медленно поворачивал голову и всматривался в тени, сгустившиеся у стен.

– Странно, очень странно! – протянул он. – Сплошные единороги. Кто так сосредоточенно думал о столь экзотическом существе?

– Нет, это поразительно! – воскликнул Дикон. – Я целый день мучился, пытаясь написать единорога. Но как вы узнали об этом?

– Вы думали о них в этой комнате?

– Конечно.

– Но ведь мысль материальна, мой друг. Когда вы представляете себе какой-то предмет, вы его творите. Вы этого не знаете, hein? Но я вижу ваших единорогов, потому что обладаю способностью видеть не только глазами.

– Вы хотите сказать, что довольно о чём-то подумать – и я создам то, что никогда не существовало?

– Ну разумеется! Это данность, которая лежит в основе всех других данностей. Вот почему дурная мысль так же опасна, как и дурной поступок.

– Они, я полагаю, находятся на астральном уровне? – спросил Мойр.

– А, друзья мои, какая разница! Всё это лишь слова. Эти создания здесь – там – всюду – я сам не знаю где. Я просто их вижу. И могу дотронуться до них.

– А вы можете сделать так, чтобы мы тоже их увидели?

– Для этого их нужно материализовать. Подождите! Давайте попробуем. Но нам потребуется много энергии. Посмотрим, чем мы располагаем, и попытаемся поставить опыт. Вы позволите мне рассадить вас по моему усмотрению?

– Вы, несомненно, владеете несравненно более глубокими познаниями, чем мы, – сказал Гарвей Дикон. – Я считаю, что вы и должны здесь распоряжаться.

– Может так случиться, что условия окажутся неблагоприятными. Но мы постараемся сделать всё возможное. Мадам останется на своём месте, я сяду рядом с ней, а этот джентльмен возле меня. Мистер Мойр благоволит сесть по другую сторону от мадам, потому что желательно чередовать брюнетов и блондинов. Превосходно! А теперь я, с вашего позволения, погашу свет.

– Почему темнота предпочтительнее? – спросил я.

– Потому что энергия, с которой мы имеем дело, представляет собой вибрацию эфира, и это же касается и света. Теперь мы соединим все связи, hein? Мадам, вы не боитесь темноты? Это просто великолепно, что мы устроили такой сеанс!

Сначала темнота казалась непроницаемой, однако через несколько минут наши глаза привыкли к ней, и мы даже стали различать силуэты друг друга, правда очень смутные и расплывчатые. Больше я в комнате ничего не видел – только чернели неподвижные фигуры моих друзей за столом. Никогда ещё мы не были настроены во время сеанса так серьёзно, как нынче.

– Положите руки перед собой на стол. Взять друг друга за руки мы не сможем, нас слишком мало, а стол такой большой. Теперь, мадам, вы должны вызвать в себе чувство покоя и если почувствуете, что вас сковывает сон, не боритесь с ним. А мы все будем сидеть, не произнося ни слова, и ждать, hein?

И вот мы в молчании сидим и ждём, уставясь перед собой в темноту. В коридоре тикают часы. Где-то далеко время от времени начинает лаять собака. По улице проехала коляска, потом ещё одна, лучи их фонарей ворвались в щель между шторами и приятно развлекли нас в нашем томительном мрачном бдении. В теле появились знакомые ощущения, которые я испытывал во время прежних сеансов: ступни похолодели, кисти рук покалывало иголочками, ладоням стало жарко, по спине проносилось как бы дуновение холодного ветра. Руки от кисти до локтя пронзало странной лёгкой болью; впрочем, в левой руке – а наш гость сидел слева от меня – эти пронзания, как мне казалось, были острее: без сомнения, боль была вызвана спазмами сосудов, но всё равно эти явления заслуживали внимания. И ещё меня переполняло напряжённое ожидание, не просто напряжённое, а даже мучительное. По тягостному застывшему молчанию моих друзей я понял, что у них нервы так же напряжены, как и у меня.