Читать книгу - "Царица поверженная - Маргарет Джордж"

или о безопасности моих детей. Если же я нарушу этот священный обет, да покарает меня Юпитер и да буду я, вместе со всем своим домом, изгнан, отвержен и объявлен вне закона.

– Надо же, – сказала я, – и такое повсюду?

Антоний покачал головой:

– В Бононии отказались присягать.

– Да, этот город тебе верен.

Но армия, колонии ветеранов и большая часть видных граждан городов Италии согласились. Кроме того, в самом Риме колеблющаяся часть сената окончательно переметнулась на сторону Октавиана. К этому результату привели завещание и развод – то есть акты, относящиеся к личной жизни Антония, а не к его государственной деятельности. Какая горькая ирония! Теперь Октавиан получил возможность утверждать, что все честные и добропорядочные римские граждане возмущены непотребствами Антония и в едином порыве сплотились вокруг защитника подлинного римского духа, доблести и традиций – императора Divi Filius. Свидетельство тому – принесенная ими клятва.

– Мы все равно сильнее, – сказал Антоний. – Армия и флот у нас больше, казна богаче. Когда дело дойдет до столкновения, мы возьмем верх. Я разбираюсь в этом деле лучше, чем Октавиан и Агриппа, вместе взятые. Помнишь, как мы с тобой беседовали о творчестве? Область приложения моих творческих способностей – война. И мои таланты меня не подведут.

– В твоем завещании содержалось нечто такое, что потрясло Октавиана, хотя кричать об этом на каждом углу он не стал.

Антоний потер лоб, словно пытался стереть морщины, углубившиеся со времени его прибытия в Афины.

– Ты о чем?

– Ты объявляешь Цезариона истинным наследником Цезаря и тем самым не оставляешь Октавиану места ни на Западе, ни на Востоке. Ему некуда отступить. Он это знает и смириться, разумеется, не может.

– Что правда, то правда, – согласился Антоний. – Вот и получается, по словам Аристотеля: «Чтобы жить в мире, мы должны воевать».

Золотые летние дни продлились в Афинах до октября, но мы были слишком заняты военными приготовлениями, чтобы замечать кружение листвы или любоваться прощальными танцами бабочек. Скоро всем военным подразделениям предстояло отбыть в предписанные места дислокации в различных областях Греции. Антоний и я провели много часов, совершенствуя свои планы, прежде чем решились их огласить.

Едва ли не впервые столь масштабная кампания строилась в расчете на взаимодействие армии и флота. Обеим армиям предстояло осуществлять операции не на родной земле. К тому же Греция не отличалась изобилием съестных припасов, поэтому особое значение приобретал подвоз провианта морем: для нас – из Египта, для противников – из Италии. Очевидно, что тот, кому удастся перерезать пути снабжения, сможет уморить неприятельские войска голодом. Это делало корабли жизненно важными, и своими судами мы могли гордиться. Мы располагали пятью сотнями боевых кораблей всех типов и размеров, а на веслах там сидели хорошо подготовленные греки и египтяне: ведь от самых лучших судов мало проку при негодных гребцах. Командовали нашими морскими силами опытные флотоводцы Соссий и Агенобарб.

Что касается армии, ядро ее составляли римские легионеры. Тон задавали ветераны, служившие в Парфии и даже при Филиппах. Число легионеров достигало шестидесяти тысяч, легкая пехота и войска подвластных царей составляли еще двадцать пять тысяч. Аминта из Галатии выставил две тысячи лучших в мире всадников.

Таким образом, мы располагали стотысячными сухопутными силами, во главе которых стояли Антоний, его приближенные Канидий и Деллий, а также союзные цари Каппадокии, Пафлагонии, Фракии, Киликии и Коммагены, возглавлявшие собственные отряды.

Я хотела командовать эскадрой египетских кораблей, но Антонию не нравилась мысль о том, что мы разъединимся во время боевых действий: я отправлюсь на море, а он останется на суше. К тому же он знал, что Агенобарб будет категорически против, а такой опытный флотоводец был необходим нам в противовес Агриппе. Я смирилась, полагая, что со временем ситуация изменится. Сидеть сложа руки и наблюдать за поединком, ни во что не вмешиваясь, я не собиралась. Так или иначе, а сражаться я буду.

Подумывала я и о том, чтобы привлечь Цезариона, чей возраст и подготовка это позволяли. Но Антоний собирался отправить Антилла в Александрию и хотел, чтобы Цезарион принял его под свою опеку.

– Поверь, участие в полномасштабной войне – не лучший способ учить мальчишек военному делу и не самое походящее занятие для наследника. Ставки слишком высоки, вероятность несчастного случая слишком велика.

Он твердо стоял на своем, и мне пришлось уступить.

– По-моему, ты просто не хочешь, чтобы они были рядом с тобой, – сказала я.

– Конечно, – признал Антоний. – Пойми, у меня и так забот полно, а тут еще мальчишки, которые болтаются под ногами. А вдруг они попадут в плен? Можешь себе представить, сколько стоят такие заложники!

Все это я понимала, но понимала и другое: юноши почувствуют себя обманутыми. Каково сыну Цезаря сидеть дома, когда во имя его интересов идет война?

Наконец, после уточнения всех деталей, мы собрали военный совет под сенью огромной колоннады Аттала, рядом с агорой. Нам требовалось пространство, чтобы разместить командный состав и развернуть карты, позволявшие наглядно, с привязкой к местности, пояснить наши замыслы. То был последний раз, когда все мы собрались вместе под одной крышей.

Подчеркивая, что он является римским полководцем, Антоний явился в римском военном облачении: с множеством военных наград на груди, в тяжелом посеребренном бронзовом панцире, в ниспадающем с плеч пурпурном плаще и крепких сандалиях, подбитых гвоздями.

Мне хватило благоразумия обойтись без лишней помпы и явиться в простом платье, хотя я и позволила себе надеть египетские награды – золотые броши в виде стилизованных мух. Я заслужила их, подняв войска в Ашкелоне против моего брата и послав флот против убийц. Пусть солдаты знают, что и мне война знакома не понаслышке.

Позади нас на стене вывесили огромную карту. Антоний стоял возле нее с копьем в руке. Напротив собрались все главные командиры и десять царей, позади них – сенаторы, а за ними, тесной толпой, – легаты, трибуны и центурионы.

– Поздравляю вас, друзья мои! – начал Антоний. – Настало время испытаний. Пусть боги воззрятся на нас с благосклонностью и даруют нам победу!

Он указал копьем на изображенную на карте слева Италию.

– Чтобы добраться оттуда, Октавиан должен пересечь море, – промолвил Антоний и усмехнулся. – В зависимости от того, куда именно направит он войска, его маршрут будет длинным или коротким. Если он отплывет отсюда, – копье нацелилось на Брундизий, – то до Греции придется преодолеть всего около семидесяти миль. Если предпочтет Тарент, – Антоний указал названное место на карте, – и направится на юг, это удлинит маршрут почти до двухсот миль. Мы должны быть готовы перехватить его на