Читать книгу - "Август - Кнут Гамсун"

Так как же этот мужчина и эта женщина из Америки осядут теперь в Поллене? Вот они уже пробыли здесь целый месяц, но не произвели ни на кого особого впечатления, а чтобы снискать общее уважение — о том и речи нет. Другое дело, если б они привезли с собой кучу денег и скупали бы в Поллене дома и участки, но ведь ничего подобного нет. Ну ясное дело, жена хотела задаваться и важничать, а средств у них едва хватило на дорогу сюда да на еду. Так что ж им тогда вообще принесло их скитание, их двадцатилетнее житьё на чужбине? Где они там живут, в этой Америке, где их дом? То здесь, то там, то в одном месте, то в другом, без запинки отвечала Лувисе Магрете. Но ведь у них есть ещё и дочь, которая замужем за неслыханно богатым мельником в Буффало, и этот самый мельник, когда обеднел, учредил свой собственный банк, отчего стал ещё богаче, а дочь их вообще ничего не делает, только играет на пианино да каждый день меняет наряды. Вот как там живут знатные люди...

«Ну хорошо, — думали про себя полленцы, — но если эта самая дочь настолько богата, почему ж тогда её родители возвращаются на родину такие убогие, почти нищие?» Многих, кто задавался подобными вопросами, всё это очень удивляло.

Вдобавок приехавшие не производили впечатления дружной четы, которая могла бы служить примером тем супружеским парам в Поллене, что жили прямо как собака с кошкой, когда порой один из них хотел одного, другой же — прямо противоположного, нет и нет, не было между ними того ладу, как в молодые дни. Случалось иногда, что Эдеварт хотел рассказать своему брату про жизнь на ферме в Дакоте, но тут же рядом сидела Лувисе Магрете, и вмешивалась, и через слово поправляла мужа. В своё время у них была ферма, но из дальнейших рассказов следовало, что в один прекрасный день жене надоело доить коров...

— Да, это было чистое рабство, — вмешивалась она, — на других фермах доили мужчины.

— У нас было не особенно много земли, — продолжал свой рассказ Эдеварт, — всего сорок акров, но этого нам вполне хватило бы. Мы завели трёх коров и двух мулов...

— Мулов? — переспрашивает Йоаким.

— Да, это вроде как ослы. Там все держат мулов.

Лувисе Магрете:

— Ну, лошади там тоже есть. На других фермах держали обычных лошадей, чтоб можно было ездить и на пикники, и в город. А у нас только и были что мулы. Поэтому мы не могли бывать в обществе.

Эдеварт ждёт, пока его супруга выговорится, после чего продолжает:

— Эти мулы — отличный рабочий скот. Там были маленькие фермы, на которых держали лишь воловью упряжку, волы тоже годятся, но мулы куда лучше. При хорошем уходе пара мулов может сделать очень много, они нетребовательны по части корма, ещё они очень выносливы, я ни за какие блага не поменял бы мулов на лошадей, мулы — это для меня было как раз самое подходящее.

— Тьфу! — возмущается Лувисе Магрете и спешит к двери.

Ничего не скажешь, у неё лопнуло терпение: рассказы доброго Эдеварта и впрямь были не слишком увлекательны, он говорил медленно и тяжело, может, просто хотел поддразнить жену своей основательностью. Во всяком случае, когда она вышла, он сразу перестал рассказывать про свою жизнь на ферме в Дакоте.

— Ну и как было дальше? — спрашивает Поулине.

— Как дальше? Перед отъездом мы продали и скот, и много всякого другого, чтобы хватило на билеты.

— И ферму тоже? — спрашивает Йоаким.

— Нет, ферму я продать не смог. Она так и будет пустовать, пока не придёт кто-нибудь и не возьмёт её себе. Там есть несколько построек, и ещё в неё вложено три года работы на земле.

Продолжительное молчание.

— Ну, — говорит Поулине, этот великий работяга, — не принимай всё это так близко к сердцу, у тебя ведь и здесь есть деньги.

— У меня? Что ты хочешь этим сказать?

Эдеварт не понимает её, он хмурит брови, смотрит пристально на сестру и даже вздрагивает, услышав её ответ:

— Я двадцать лет торговала в твоей лавке, можешь теперь сам заняться этим делом, потому что я устала.

— В моей лавке? Да ты с ума сошла!

— Да-да. У меня и без этой лавки слишком много обязанностей, я просто не могу со всем управиться. На мне и коровы, и дом, и кофейня, и лавка, а теперь на меня навалили ещё и почту.

С этим всё решено: в Поллене открывают почту, а командовать там будет Поулине. Её ввели в эту высокую должность прошлым воскресеньем, но до сих пор она об этом помалкивала.

— Чёрт побери! — восклицает Йоаким.

Поулине, бодрым голосом:

— Теперь тебе надо только сесть за стол да написать письмо амтману и в стортинг, после этого я всё проштемпелюю, надпишу и запечатаю сургучом. Кстати, нужны два человека, чтобы на лодке доставлять почту к пароходу. Кого бы нам взять?

Йоаким, поразмыслив:

— Теодора и Родерика, отца и сына.

— Я и сама так думала. Сам по себе Теодор не так уж и хорош, но если с сыном... Это ведь твёрдый заработок на весь год. У Родерика есть лодка. Надо делать одну ездку в неделю.

— А когда начинать?

— С первого.

И снова молчание. Братья и сестра размышляют обо всём, что произошло, не какие-нибудь там пустяки, и мысли их обращаются к тому, кто всё это затеял. Август ещё ничего об этом не знает, он ушёл на пароходе к югу, может быть, в Намсен, вроде чтобы закупить стройматериал для своего будущего дома, впрочем, толком никому ничего не известно.

— Как ты думаешь, что он скажет, когда услышит об этом?

Поулине, с улыбкой:

— Уж наверно, молчать не станет.

— Да, да, — говорит староста Йоаким, — ты не должна смеяться над ним. Это его заслуга!

Поулине:

— Без тебя знаю. — И, обратись к старшему брату, продолжает: — Ты и сам видишь, Эдеварт, мне больше не под силу вести всё, что принадлежит тебе, — и торговлю, и лавку.

— Да по мне можешь делать со своей торговлей что захочешь, — упрямо отвечает Эдеварт.

— Нет уж, возьми её на себя.

Эдеварт, побледнев от злости:

— Ты, ты... подло себя ведёшь, прости мне, Господи, мои грехи!..

Наконец-то она вывела из себя этого вялого и терпеливого человека. Нечасто теперь случалось, чтобы он давал волю своему безудержному гневу, со временем он выучился хвататься за ножи, табуретки и прочие метательные орудия не так ретиво, как раньше, но Поулине никоим образом не следовало приводить его в негодование.

— Вы только взгляните на эту пороховую бочку! — воскликнул Йоаким. — Ты видишь, как он рассвирепел!

Торговля! На кой ему сдалась её торговля! Он давно уже от этого отошёл, он стал рабочим, его большие руки покрылись мозолями. А ты, Поулине, молчи! Он собирается на днях побывать у Ездры, чтобы узнать, не сгодится ли он ему как подсобник для строительных работ. Чтоб раздобыть денег на обратную дорогу...