Читать книгу - "Троецарствие - Ло Гуаньчжун"

На всю эту речь Чжугэ Ляна у Чжан Чжао не нашлось ни слова в ответ. Тогда еще один из присутствующих осмелился возвысить голос:

— Скажите, как вы смотрите на то, что Цао Цао со своими полчищами стремительно, как дракон, надвигается на нас, собираясь проглотить Цзянся?

Чжугэ Лян окинул говорившего взглядом. Это был Юй Фань.

— Конечно, после того как Цао Цао присоединил к своей армии все войска Юань Шао и Лю Бяо, у него стало несметное число воинов. Но это не значит, что его нужно бояться!

— Странно! — ехидно заметил Юй Фань. — Армия ваша разбита в Данъяне, вы просите помощи у чужих людей и говорите, что не боитесь Цао Цао! Это ли не хвастовство!

— Нисколько! — ответил Чжугэ Лян. — Вы подумайте, мог ли Лю Бэй с тысячей воинов противостоять бесчисленным полчищам озверелого врага? Знайте, что Лю Бэй не боится Цао Цао, и отступил он в Сякоу лишь для того, чтобы выждать время! А вот вы тут, в Цзяндуне, имея отборные войска и обилие провианта, да к тому же защищенные такой преградой, как великая река Янцзы, хотите склонить колена перед разбойником и просить мира! Вы не думаете о презрительных насмешках всей Поднебесной!

Юй Фань не нашелся, что возразить. Тогда Чжугэ Ляну задал вопрос еще один из присутствующих, по имени Бу Чжи:

— Вы, наверно, хотите разговаривать с Восточным У таким языком, каким в свое время разговаривали с князьями Чжан И и Су Цинь?

— Вашим вопросом вы лишь обнаружили свое незнание, и больше ничего, — произнес Чжугэ Лян. — Вы считаете Чжан И и Су Циня просто красноречивыми ораторами, а между тем они еще были и героями! Су Цинь носил у пояса печати сянов шести уделов, а Чжан И дважды был чэн-сяном княжества Цинь. Оба они помышляли лишь о том, как бы помочь государству и народу, и потому их не приходится сравнивать с людьми, которые боятся сильных и притесняют слабых, дрожат при одном виде ножа и прячутся от меча. Вы же перепугались ложных слухов, умышленно распускаемых Цао Цао, и советуете сдаться! Как же вы после этого еще осмеливаетесь насмехаться над Су Цинем и Чжан И!

Бу Чжи молчал.

— Позвольте спросить вас, каким человеком вы считаете Цао Цао? — вдруг спросил кто-то.

Чжугэ Лян взглянул на говорившего. Это был Се Цзун.

— Зачем вы об этом спрашиваете? Цао Цао — мятежник против правящего дома Хань…

— В этом вы ошибаетесь, — перебил его Се Цзун. — Судьба Ханьской династии, из поколения в поколение правящей вплоть до нынешнего дня, уже свершилась. Цао Цао владеет двумя третями Поднебесной; все именитые люди склоняются на его сторону, и только один Лю Бэй, не ведающий времени, предопределенного небом, хочет бороться с ним! Как же Лю Бэю не потерпеть поражение? Ведь это все равно что пытаться яйцом разбить камень!

— Ваши кощунственные слова, Се Цзун, показывают, что вы не уважаете ни отца, ни императора! — сердито произнес Чжугэ Лян. — Для людей, рожденных в Поднебесной, верность Сыну неба и послушание родителям — крепкие корни, коими держится все их достоинство! И если вы подданный Ханьской династии, ваш долг дать клятву уничтожить всякого, кто изменит своему государю. Только таким путем должен идти верноподданный! Предки Цао Цао пользовались милостями Ханьского дома, а сам Цао Цао и не помышляет о том, чтобы отблагодарить за добро. Наоборот, он думает о захвате престола! Вся Поднебесная возмущена этим, и только вы считаете, что это угодно небу! Можно ли после этого утверждать, что вы чтите своего отца и своего государя?! Молчите, я больше не хочу вас слушать!

Лицо Се Цзуна залилось краской стыда. Ему нечего было ответить Чжугэ Ляну.

— А достоин ли Лю Бэй того, чтобы мериться силой с Цао Цао? — вновь раздался чей-то голос. — Ведь Цао Цао — потомок сян-го Цао Цаня. Он держит в страхе Сына неба и от его имени повелевает князьями. Правда, Лю Бэй называет себя потомком Чжуншаньского вана, но ведь этого нельзя проверить. В глазах всех он только лишь цыновщик и башмачник…

Чжугэ Лян смерил говорившего взглядом и засмеялся:

— Скажите, вы случайно не тот ли Лу Цзи, который прятал за пазуху мандарины во время пира у Юань Шу? Сидите спокойно и слушайте меня! Вы только что сказали, что Цао Цао — потомок сян-го Цао Цаня. Это значит, что он тоже подданный ханьского императора. А что он делает? Чинит произвол и притесняет государя! Этим он выказывает непочтение не только к Сыну неба, но и к своим собственным предкам. Он мятежник и отступник! Лю Бэй же — благородный потомок императора, и государь в соответствии с родословной записью пожаловал ему титул! Как вы смеете говорить, что нет доказательств? А вообще, что зазорного в том, что Лю Бэй плел цыновки и торговал башмаками? Ведь великий император Гао-цзу начал свою деятельность простым смотрителем пристани, а потом стал властителем Поднебесной! У вас просто детские взгляды, и вы недостойны разговаривать с великими учеными.

Лу Цзи сразу осекся. Но тут взял слово другой из присутствующих — Янь Цзюнь.

— Говорите вы, конечно, убедительно, — начал он, — но рассуждаете неправильно, и, по-моему, нам больше не о чем спорить. Я бы только хотел знать, какие вы изучали классические книги?

— На это я отвечу вам, — сказал Чжугэ Лян. — Философы-начетчики всех веков всегда ищут цитаты и выдергивают из текстов отдельные фразы, но дела вершить и помочь процветанию государства — они не умеют. В древности И Инь был землепашцем в княжестве Синь, Цзян Цзы-я занимался рыболовством на реке Вэй, да и Чжан Лян, Чэнь Пин, Дэн Юй и Гэн Янь — все это люди выдающихся талантов! Но скажите, каким классическим канонам они следовали, каким писаниям они подражали? Может быть, вы уподобите их тем книжным червям, которые всю жизнь проводят за кистью и тушницей, вдаваясь в темные рассуждения и своими литературными упражнениями только понапрасну изводят тушь?

Янь Цзюнь опустил голову и пал духом, не зная, что ответить.

— А возможно, что и вы сами только любите громкие фразы и вовсе не обладаете ученостью, — раздался чей-то насмешливый голос. — Пожалуй, вы похожи на тех, над кем смеются настоящие ученые!

Эти слова принадлежали Чэндэ Шу из Жунани, и Чжугэ Лян, смерив его взглядом, спокойно заметил:

— Вообще ученые-философы делятся на людей благородных и низких. Ученый из людей благородных верен своему государю, любит свою страну, борется за справедливость, ненавидит всяческое зло и действует в соответствии с требованиями времени. Имена таких людей живут в веках. Ученый же из людей низких может быть только книжным червем. Его единственное занятие — каллиграфия. В зеленой юности своей он сочиняет оды, а когда голова его убелится сединами, он пытается до конца затвердить классические книги. Тысячи слов бегут из-под его кисти, но в голове у него нет ни единой глубокой мысли. Вот, например, Ян Сюн — он прославился в веках своими сочинениями, но склонился перед Ван Маном и кончил жизнь, бросившись с башни. Таковы ученые-конфуцианцы из людей низких. Пусть они даже сочиняют оды по десять тысяч слов в день, какая от них польза?

Чэндэ Шу нечего было возразить. Чжугэ Лян на все вопросы отвечал без запинки, и все присутствующие растерялись. Правда, Чжан Вэнь и Ло Тун, до сих пор сидевшие молча, собирались задать трудноразрешимый вопрос, но этому помешал неожиданно вошедший человек.