Читать книгу - "Спасти огонь - Гильермо Арриага"

Санта-Марта-Акатитла в Мехико; Кадерейта, Топо-Чико и Аподака в Нуэво-Леон, а также колонии в Тепике, Колиме, Пьедрас-Неграс, Сакатекасе и других городах. Власти не знали, что делать. «Мы не позволим кучке преступников угрожать стране и демократическим устоям», — заявил министр внутренних дел. Про кого он говорил? Кого имел в виду под «кучкой»? Кто организовал все эти восстания? Через год должны были состояться президентские выборы. Может, это борьба за власть между членами кабинета? Или внешними силами? Партиями? Наркокартелями?

Я не услышала, как в комнату вошел Клаудио и наклонился к моему плечу. Он смотрел на картинку в моем телефоне. «Что случилось, дорогая? Какие-то проблемы в тюрьме?» Я подскочила как ужаленная: «Не смей меня так пугать!» Клаудио улыбнулся: «Просто ты вся туда ушла». Я рассказала, что начался мятеж, что некоторые наши знакомые, в том числе вежливый охранник, убиты и что, похоже, кризис только усугубится. «Это знак, что нам нужно переехать в Нью-Йорк. Здесь нам делать нечего», — сказал он. В моем мире до Хосе Куаутемока это предложение имело бы смысл. А мне теперешней, влюбленной и сходящей с ума от страха за любимого, оно показалось оскорбительным. «Я не собираюсь уезжать из страны», — лаконично ответила я, хотя на самом деле имела в виду: «Ни за что на свете я не брошу Хосе Куаутемока».

Клаудио пошел в душ (он был так зациклен на гигиене, что мылся два раза в день), а я воспользовалась моментом, чтобы позвонить Педро. «Мне нужна бронированная машина и пара телохранителей. Завтра я поеду в тюрьму». — «А больше ничего не нужно? — раздраженно ответил он. — Не дам. Нечего играть в Ромео и Джульетту под пулями». Я сказала, что все равно поеду, с его помощью или без нее. Он попытался меня отговорить. Безуспешно. «Я поеду с Тересой, новой няней. У нее тоже там родственник». Наконец Педро согласился. «В последний раз ты меня впутываешь в свои интриги», — предупредил он.

Чуть позже я получила сообщение от Хулиана: «Приходит время, когда нужно снять ношеное платье, принявшее форму нашего тела, и позабыть пути, ведущие всегда в одно и то же место. Пора пуститься в плавание. И если мы не осмелимся отойти от берега, то так и останемся на всю жизнь вне себя. Фернандо Пессоа».

Я не поняла, зачем он мне это прислал. В какое плавание я должна была пуститься? К несбыточной иллюзорной любви?

Или он имел в виду, что мой единственный путь — возвращение к стабильной супружеской жизни? Только этого мне не хватало — новых вопросов и новых поводов не спать.

Я и не спала всю ночь — вертелась и поглядывала на будильник: час ночи, два ноль семь, три тридцать пять, четыре сорок. Отключилась где-то в пять. Не слышала будильника Клаудио. Проснулась, только когда за ним хлопнула дверь. Попыталась поспать еще несколько минут. Я была вымотана. Мысли утомляют, а навязчивые — тем более. Пора было поднимать детей в школу. Я старалась каждое утро будить их лаской. Но не в тот день. Я просто зажгла свет и дала полчаса на одевание и завтрак.

Отправила с шофером и няней. Сказала Тересе: «Сейчас уже поедем». Мы погрузились в бронированный внедорожник Педро, а за нами ехал еще один джип с четырьмя телохранителями. По мере приближения к тюрьме я начинала понимать, насколько все серьезно. По периметру стояло оцепление: десятки полицейских-спецназовцев. За десять кварталов нас развернули: полиция не пропускала транспорт. Наш водитель попытался договориться — не получилось. «Нет, молодой человек, проезд запрещен». Мы спросили, как нам попасть к тюрьме. «Пешком. Но не рекомендую: обстановка там сложная». Мы решили припарковаться как можно ближе и оттуда пройти к тюрьме.

Я тем временем проверила последние новости. Правительство после многочасовых безуспешных переговоров с мятежниками решило пойти на штурм. Ожидалась ожесточенная схватка. Репортеры предупреждали: «Не приближайтесь к зоне конфликта». С вертолетов снимали в прямом эфире. Мятежники собрались в центральном дворе, том самом, по которому я столько раз ходила. В середине круга сидели связанные охранники с кляпами во рту. Видна была линия баррикад из столов, матрасов и даже покрышек. Камеры наезжали на захваченных чиновников с поникшими головами. Один заключенный развернул навстречу вертолету плакат: «Требуем соблюдения прав человека в тюрьмах!» Я пыталась углядеть в толпе Хосе Куаутемока. Его легко узнать по росту и светлым волосам. Но камера шарахалась как попало, присмотреться не получалось.

В обмен на освобождение заложников заключенные требовали: предоставлять УДО сидящим по легким статьям, покончить с перенаселенностью, давать более разнообразную и питательную пищу, сделать расписание посещений более гибким, разрешить мобильные телефоны, и прочее. Правительство послало переговорщиков, но мятежники отказались их принять. Сначала пусть власти подпишут документ, подтверждающий, что они готовы пойти на выполнение выдвинутых условий во всех взбунтовавшихся тюрьмах. Сомнений не оставалось: кто-то руководил мятежами сверху. Оставалось выяснить, кто именно.

Мы с Тересой вышли из машины и в сопровождении шести телохранителей под командованием Рокко двинулись сквозь толпу. Похоже было на путь к стадиону перед футбольным матчем. Простые женщины держали за руку маленьких детей, ковыляли старики, попадались татуированные парни. Во всех чувствовалась тревога и возмущение. Беспорядки вышли из-под контроля, и власти будут виноваты, если с родными и близкими этих людей, сидящих в тюрьме, что-то случится.

Когда мы подошли к самой тюрьме, начали раздаваться хлопки. А потом взрыв. Люди в ужасе бросились назад. Рокко накрыл меня своим телом, остальные выстроились вокруг и оттащили меня. Снова взрывы и выстрелы. Рокко пригнул мою голову: «Вас могут подстрелить, сеньора». В облаках слезоточивого газа мы побежали к машинам. При виде нас остававшиеся там телохранители открыли дверцы; мы запрыгнули, дверцы тут же захлопнулись. Я осмотрелась. Мимо неслась обезумевшая толпа. «А где Тереса?» — «Мы ее потеряли, сеньора». — «Как это — потеряли?!» Мне не ответили. Машина рванула с места. Водитель ловко лавировал между десятками бегущих людей. Он вырулил на проспект, и мы покатили к дому.

Машина садится напротив не последнего человека в картеле «Тамошние»: сколько хочешь за это и это? Мен отвечает: столько-то и столько. Машина подсчитывает в уме: «Не. Это ты загнул. У меня такого баблища и близко нет». Мен смеется: «Ну так я и не игрушки тебе толкаю». Начинают торговаться. Да, нет. Ты меня уважаешь, я тебя уважаю. А как будто не уважаешь. Не уважал бы