Читать книгу - "Бремя страстей человеческих - Уильям Сомерсет Моэм"

На следующий день был вторник. Как всегда, Филип на скорую руку позавтракал и помчался на лекцию, которая начиналась в девять. Он успел обменяться с Милдред только несколькими словами. Когда он вернулся домой вечером, она сидела у окна и штопала его носки.

– А ты, оказывается, работяга, – улыбнулся он. – Что поделывала целый день?

– Убрала как следует квартиру, а потом погуляла с ребенком.

На ней было старенькое черное платье – то самое, которое служило ей формой, когда она работала в кафе; в этом поношенном платье она все же выглядела лучше, чем накануне в шелковом. Ребенок сидел на полу. Девочка посмотрела на Филипа большими загадочными глазами и засмеялась, когда он уселся рядом и стал щекотать пальцы ее босых ножек. Вечернее солнце заглядывало в окна и мягко освещало комнату.

– Ну и приятно же прийти домой и застать кого-нибудь в квартире, – сказал Филип. – Женщина с ребенком очень украшают комнату.

Филип забежал в больничную аптеку и взял пузырек с пилюлями Бло. Он дал их Милдред и велел принимать после еды. К этому лекарству она уже привыкла

– ей прописывали его время от времени с шестнадцатилетнего возраста.

– Я уверен, что Лоусону очень понравилась бы твоя бледность, – сказал Филип. – Он бы сказал, что этот зеленоватый оттенок кожи так и просится на полотно, но я теперь стал человеком прозаическим и не успокоюсь до тех пор, пока ты у меня не станешь кровь с молоком, словно кормилица.

– Мне уже лучше.

После скромного ужина Филип наполнил табаком свой кисет и взялся за шляпу. По вторникам он обычно посещал кабачок на Бик-стрит, и теперь был рад, что этот день настал сразу после переезда Милдред: ему хотелось внести ясность в их отношения.

– Ты уходишь? – спросила она.

– Да, по вторникам я устраиваю себе выходной вечер. Увидимся завтра. Спокойной ночи.

Филип шел в кабачок, как всегда, с удовольствием. Обычно он находил там Макалистера – биржевого маклера и философа, вечно готового спорить о чем угодно; постоянно заходил туда и Хейуорд, когда бывал в Лондоне; оба они терпеть не могли друг друга, но встречаться каждую неделю вошло у них в привычку. Макалистер считал Хейуорда ничтожеством и любил поиздеваться над его тонкими переживаниями; он иронически справлялся о литературных трудах Хейуорда и выслушивал с презрительной улыбкой его посулы создать в туманном будущем какой-нибудь шедевр. Между ними разгорались ожесточенные споры; но пунш был отменный, и оба питали к нему одинаковое пристрастие; к концу вечера они улаживали свои разногласия и были вполне довольны друг другом. В этот вечер Филип застал в кабачке не только их обоих, но и Лоусона. Последний теперь заходил сюда реже: он уже приобрел в Лондоне кое-какие знакомства, и его часто приглашали на званые обеды. Все они в этот вечер были в отличном настроении: Макалистер подсказал им выгодное дельце на бирже, и Хейуорд с Лоусоном выручили по пятьдесят фунтов каждый. Для Лоусона это было целое событие: он любил сорить деньгами, а зарабатывал мало; карьера вознесла портретиста уже так высоко, что его стали замечать критики и многие аристократические дамы позволили ему писать с себя портреты – правда, бесплатно (это было рекламой для обеих сторон, а знатным дамам придавало ореол покровительниц искусства), но ему еще редко попадался зажиточный обыватель, готовый заплатить кругленькую сумму за портрет своей жены. Лоусон был вне себя от удовольствия.

– Это самый приятный способ зарабатывать деньги, какой я знаю, – кричал он. – Мне не пришлось выложить даже шести пенсов из собственного кармана!

– Вы много потеряли, молодой человек, оттого что не пришли сюда в прошлый вторник, – сказал Макалистер Филипу.

– Господи, почему же вы мне не написали? – спросил Филип. – Если бы вы только знали, как мне пригодилась бы сейчас лишняя сотня фунтов!

– Писать тут некогда. Важно быть на месте в нужную минуту. В прошлый вторник я узнал про одно верное дельце и спросил ребят, не хотят ли они рискнуть. В среду утром я купил им по тысяче акций – к вечеру они подскочили, и я сразу же их продал. Обоим я устроил по пятидесяти фунтов, а сам заработал несколько сотен.

Филипа мучила зависть. Недавно он продал последнюю из закладных, в которые было вложено его маленькое состояние, и сейчас у него осталось только шестьсот фунтов. Стоило ему подумать о будущем, и его охватывала паника. Ему нужно было просуществовать еще два года до получения диплома, и потом он собирался поработать ординатором в больнице, словом, еще три года он не мог надеяться на какой-либо заработок. Даже при самой строгой экономии к концу этих трех лет у него останется не больше ста фунтов. Это

– очень небольшое подспорье на случай болезни или безработицы. Удачная биржевая спекуляция была бы для него спасением.

– Ну ничего, – утешил его Макалистер. – Наверно, еще что-нибудь подвернется. Южноафриканские акции очень скоро снова должны подскочить, и тогда я посмотрю, что можно будет для вас сделать.

Южноафриканские бумаги были специальностью Макалистера, и он часто рассказывал приятелям об огромных состояниях, нажитых год или два назад, когда на бирже был большой бум.

– Ладно, не забудьте меня в следующий раз, – сказал Филип.