Читать книгу - "Индейцы и школьники - Дмитрий Конаныхин"

6

Все – и гостьи, и хозяева – разместились на кухне в той радостной семейной тесноте, которая только поднимает настроение. Над столом летали тарелки, мальчишки вскакивали, подавали ещё вилки и ложки, а у печки крутилась счастливая Александра, чуть-чуть картинно стесняясь, как стесняется любая хорошая хозяйка, уверенная, что всё удалось, получилось и приготовилось так, что, как говорится, «ум отъешь». Солянка с сушёными белыми грибами, квашеная капуста, хрустящая, с клюквой, суп с грибами, пироги – ах, какие пироги! Таких пирогов у неё, наверное, ещё и не было. Она рискнула, поставила всё вместе – и старое молоко, и совсем прокисшую сметану, которую нашла на леднике, не поленилась просеять-пропушить муку, успела первым делом сунуть за трубу закваску. Всё получилось неожиданно и здорово: тесто само пёрло из большого ведра, удачно пожарилась половина здоровенного судака, пойманного накануне Толей, полдюжины яиц она одолжила у соседки Веры Ивановны (надо не забыть отдать), догадалась ещё сухие грибы сразу замочить – грибы, собранные в прошлом году на сувалдских островах, белые и подосиновики. Всё пошло в ход, всё металось из печурки, будто само собой.

Александра чувствовала внимание, взгляды, смех – словно актриса на сцене, она делала паузы, улыбалась, подливала водку в резные чарочки, подавала закуску. Она соскучилась по двоюродной сестре. Несколько лет не видела. И вот – на тебе! Такая встреча. Какая же молодец Варька, что собралась и приехала. И Толя молодец. И она, хозяйка, молодец. И все молодцы!

…Толя был в ударе. Рассказывал истории. Варя сидела напротив, блестела глазами. «Хороший у Саньки мужик. Старше её, конечно, но… Руки страшные, покалеченные, но ведь ко всему привыкнуть можно. Да и мужику – мужику главное, чтобы работать можно было», – смотрела Варька на Толю, держала чарочку в руке да видела перед собой своего «ненаглядного». Санька тоже был… ничего. Был. На секунду перед глазами вспыхнуло, закривлялось, зазмеилось распадающееся клочьями, мокрогубое, противное, слюнявое лицо пьяного вусмерть мужа, выкрикивавшего бредовые обещания, и стало тошно Варе так, что душу перехватило. Всем был хорош её Сашка, целым пришёл с войны. Завидовали ей. Целым. Да знали ли соседушки, что живым и целым он пришёл, да только снаружи. А как начнёт пить, да не просто, а каменно, тёмно, беспробудно, да кричать по ночам начинает, зубы в кровь растирает-скрежещет, да стонет ужасно, да в стенку лупит кулаком, всё война снится-помнится, хоть и пил до беспамятства. Хуже не было пьяного ночного Сашкиного бреда… Господи, как же она натерпелась…

– Представляешь? Так ещё мой дед рассказывал, а он знатный плотник саратовский был, – Толя потянулся к тарелке с капустой. – А ну, Витя, сынок, подай-ка тарелку отцу. Да, ты-то будешь? Чего не ешь? В капусте сила. Так доктор сказал, который в больнице. В капусте и железо, и витамины. И клюква. Чего? Чего нос воротишь – первейшая ягода, говорю. Да… Так о чём я?

Об экзамене плотницком. А ты послушай, Тамара, послушай. Тебе полезно будет, не всё тебе плясать, плясунья.

– Я слушаю, мама, – Тамара уткнулась в тарелку, а нос так и морщился в спрятанной улыбке.

Варя посмотрела на дочку и покачала головой. Ох уж эти чёртики в дочкиных глазах. Чисто Санькины. Как вобьёт себе что в голову, как напустит чертей в глаза, только берегись. Она оглянулась – за столом блестели глаза, улыбки, Александра совсем упарилась, а Толя выпрямился, смотрел весело и увлечённо.

– Так вот… А ну, мальчишки! Слушать! Вам тоже наука будет, – он подцепил капустный лист, накрутил на вилку, хрустнул, показав белые крепкие зубы, непонятно как уцелевшие в блокаду. – Так вот, были в старину плотницкие артели. И ходили они из города в город, из станицы в станицу. И работали много. Инструмент с собой носили. Знаешь, Алёшка, какие у них топоры были? Ого! Побриться можно было! Да! Топором можно было побриться. Потому что тупым инструментом себе гораздо вернее руку или ногу рассечёшь. Острое железо – оно умное. Приходили, значит, в село какое да и договаривались с хозяевами. А те артель ждали уже. И если дом надо было строить, то не сразу принимались, а готовились – отдыхали, высыпались, ели как следует, – потому что если уж работа началась, так ни еды, ни продыха, чтобы дождь не помешал, чтобы если начали, так уж до конца работу сработать, только воду пить, иначе работать не сможешь. Вот тогда они с вечера топоры свои – у каждого мастера свой топор был, а то и два – тяжелый и полегче, – так эти топоры, сухой и полусухой, каждый мастер в бочку с водой складывал.

– Пап!

– Что, Коля?

– Пап, а что такое «сухой топор»? «Полусухой» – это как?

– А-а-а, потом расскажу. Ну, короче… Понимаешь, металл разную закалку имеет. Если чисто рубить надо, то надо, чтобы железо было острым-преострым. Тогда калить его нельзя. И если точить, искры получаются оранжевые, даже жёлтые. Но такое лезвие быстро тупится, особенно если дерево сучковатое, сухое. А если дерево сухое, сучки на нём, ну, тогда сучки подрубать надо, тогда нужно, чтобы металл был крепкий, калёный. А калёные топоры точить – так они малиновые, красные искры дают. Сухие. Понимаешь?

– Да.

– Не понимаешь. Ну да ладно. Пока сам в руках не подержишь – не поймёшь. Поймёшь, но потом. Покажу. Саня, садись. Садись за стол, ну, хватит уже бегать. Уже все довольны и рады. Рады ведь? Да, Варя? Да, Тома?

– Да, дядя Толя.

– Что ты меня дядей кличешь? Зови просто «Толя». Хорошо? Эй, Витя, а ты чего притих? Что с тарелкой в гляделки играешь?

– Я не играю.

– Вижу, вижу. Глаз не поднимаешь. Глянь, Варь, какой у меня племяш вымахал!

– Да уж вижу. Ладный парень. Горячий. Только мрачный какой-то. Ты что грустишь, Витя? Что, стесняешься нас? Так мы быстро уедем. Погостим денёк, ночку, да и назад в Липецк поедем. Эй, что молчишь?

– Ай, Варя, ну, не хочет говорить, пусть помолчит. Больше съест. Нечего ему болтать – отъедаться надо. Знаешь, как мы ели, когда рыбы сеткой первый раз наловили? Ой, Варя… Ты и не представляешь себе, как мы ту рыбу ели. Саня нажарила и плакала. Животы болели, вот как ели. И ребята, когда из Ленинграда приехали, тоже так ели. Помнишь, Жора, как вы ели ту рыбу? Вкусная была?

– Ага.

– То-то оно, что «ага». А помнишь, Сань? Ну, расскажи.

– Да ладно, Толь. Слышали уже.

– Что слышали? Про пуговку?

– Про пуговку… Варь, я рассказывала тебе?

– Нет. Что за