Читать книгу - "Охотники за скальпами. Тропа войны. Дочь черного доктора. - Майн Рид"

риска поставить себя в затруднение. Но моя любезность только поощряла его жадность, суммы, которые он требовал, оказывались все крупнее и крупнее, и когда я наконец объявил ему, что больше не могу уделять ему крупных сумм, он прибег к угрозам.

Сумей я тогда ответить ему спокойно и презрительно, мы просто разошлись бы, недовольные друг другом, и дело не имело бы дальнейших последствий. Но у нас, южан, горячая кровь, а тогда моя кровь была еще горячее, я был молод. Я начал упрекать его в неблагодарности, он тоже вышел из себя — слово за слово, он бросил мне в лицо тяжкое оскорбление, а я… Ну, я позвал своих людей, приказал насильно выставить оскорбителя за дверь моего дома и избить его среди площади на глазах толпы.

Меня схватили и заключили в Альбукеркскую тюрьму, где я протомился несколько месяцев. Когда я был выпущен на волю и вернулся на родину, она оказалась разгромленной и опустошенной! На эту местность напали дикие навахо, мое имущество было разграблено, разбито, разрушено… а мое дитя… Боже мой, Боже! — моя старшая девочка, крошка Адель, была уведена пленницей в горы!..

— Что же сталось с вашей женой и… Зоей, вашей второй девочкой? — спросил взволнованный рассказом Галлер.

— Им удалось бежать. Преданные слуги мои храбро боролись с разбойниками, и в пылу борьбы одному удалось укрыть мою жену с крошкой Зоей на руках в овраге в саду, а потом спрятать их в хижине пастуха в лесу, где я и нашел их по возвращении.

— А старшая? Узнали вы о ней что-нибудь?

— Да, да… сейчас расскажу…

Помолчав, Сегэн продолжал:

— Рудник мой также был весь разрушен, многие рабочие были убиты; погибло и все предприятие, и все мое состояние.

Некоторые из рабочих, которым удалось спастись, согласились отправиться со мной на поиски врага, за моей дочерью. Но все наше преследование было тщетно; мы вернулись с расстроенным здоровьем, я — с разбитым сердцем.

О, сударь, вам трудно понять муку и горе отца, лишившегося ребенка при таких страшных обстоятельствах!

Он стиснул голову руками и так сидел несколько минут неподвижно и безмолвно. Лицо его выражало жестокую скорбь.

— Я сейчас подхожу к концу своей истории. Разумеется, только до настоящей минуты. А конец… кто его знает, каков он будет.

Целые годы скитался я у границ индейских областей и искал свое дитя. Ко мне примкнула кучка таких же несчастных, лишившихся жен, дочерей. Но время шло, иссякли силы и средства, отчаяние приводило к унынию. Один за другим отстали от меня все мои спутники.

Правительство не оказывало нам никакой помощи; наоборот, тогда поговаривали — теперь это уже доказано, — что сам губернатор вошел в тайные сношения с предводителями шаек навахо, обещав им полную безнаказанность при условии, что они будут нападать только на его врагов.

Узнав эту ужасную тайну, я понял, чья рука направила удар на меня. С тех пор было два случая, когда жизнь его была в моих руках. Но за его гнусную жизнь мне, вероятно, пришлось бы заплатить своей, а у меня были обязанности, ради которых я должен был жить. Быть может, мне еще представится случай посчитаться с ним.

Дальнейшее пребывание в Новой Мексике было небезопасно, поиски пришлось прервать; я решил покинуть эту местность и, переехав «Путину смерти», поселился на некоторое время в Эль-Пасо, весь отдавшись скорби о погибшей дочери.

Но я недолго оставался бездеятельным. Участившиеся набеги апачей и навахо на Сокоро и Чихуахуа побудили правительство приняться энергичнее за защиту провинций. Вновь были возведены маленькие укрепления, в них размещены были войска, и из охотников различных народностей был сформирован отряд, не ограничивавшийся только защитой открытых и укрепленных мест, а совершавший, в свою очередь, по примеру индейцев набеги и нападения на страну апачей и навахо.

По условию, добыча от таких набегов оставалась собственностью отряда и поровну делилась ими между собой, и, кроме того, участники получали от правительства премию за представленные ими скальпы. Мне было предложено командование отрядом, и, в надежде найти этим путем мое дитя, я согласился… Так я стал начальником охотников за скальпами.

Вы содрогаетесь?.. О да, это ужасное, отвратительное дело! И если бы моей целью было только мщение, я был бы давно удовлетворен. Мне отвратительна бесчеловечная бойня, и своим положением я пользуюсь, чтобы по мере сил ослаблять ее. Одно единственное желание одушевляет меня — вырвать мою дочь из рук навахо!

Иногда мне случалось узнавать о местопребывании моей Адели от пленников, которых я освобождал, но у меня не хватало людей и средств, чтобы пробраться к навахо через пустыни северной Джилы.

— А вы полагаете?..

— Минуту терпения, я сейчас кончаю. Мой отряд теперь сильнее, чем был когда-либо. От одного бежавшего из плена у навахо я получил недавно известие, что вожди обоих племен намереваются переселиться на юг. Они стягивают все свои силы для грандиозного набега — до самых ворот Дуранго. Я намерен воспользоваться их отсутствием, чтоб пробраться в их гнездо и отыскать мою дочь.

— А вы полагаете, что она еще жива?

— Я знаю это наверное. Беглец, принесший мне эту весть и поплатившийся, бедняга, своим скальпом, снятым с него вместе с ушами, часто видел ее. Она занимает там особое положение, вроде королевы, и пользуется особою властью и привилегиями. Да, она жива! И если мне удастся освободить, вернуть ее — для меня начнется новая жизнь.

Галлер слушал с глубоким волнением необыкновенную повесть. Сердце его было полно сострадания к ужасной судьбе этого человека, не поколебавшегося пожертвовать всем — состоянием и добрым именем — и с поразительной энергией и настойчивостью шедшего к одной цели: найти, вернуть свое дитя. Он готов был преклониться перед ним. Но, как бы предчувствуя, что самое серьезное для него еще впереди, не отозвался ни словом.

Он не ошибся.