Читать книгу - "Книга о Боге - Кодзиро Сэридзава"

Особенно мне было интересно впервые встретиться в мире Нового Завета с Иоанном, Светом надежды, ведь года полтора назад, явившись мне, Бог-Родитель сказал: «О, Кодзиро, Иоанн Света был в прежнем рождении пристанищем твоей души, он написал для Бога три книги, и столько же книг должен написать теперь для Него ты». Позже и живосущая Родительница неоднократно напоминала мне об этом, в результате я написал две книги, но до сих пор ничего не знал об Иоанне. Более того, я совершенно не ощущал себя им в новом рождении.

Однако, начав читать Новый Завет, я узнал, что тот Иоанн, который там фигурирует, в юности был рыбаком. Предпочтя рыбной ловле науки, он стал учеником Иисуса и вместе с ним скитался по разным землям. Возможно, он последовал за Иисусом потому, что тот не принадлежал к сильным мира сего, а был городским плотником и отличался душевной простотой. Меня поразило сходство этого периода его жизни с моей, и я проникся к нему дружескими чувствами. Однако его дальнейшая жизнь вызывает у меня такое благоговение, что я могу только восхищенно взирать на него снизу вверх: когда Иисуса распинали, Иоанн, жалея Мать Его, Марию, был тут же, рядом, и разделил с ней муки Христовы, а после смерти Христа стал вместо Него заботиться о Его Матери и старался как мог распространять Учение Христа, благовествуя людям.

Посвятив жизнь свою проповедничеству, Иоанн в возрасте восьмидесяти четырех лет, то есть в 94 году, проповедовал в большом городе на берегу Эгейского моря, Ефесе, но был схвачен по указу римского императора Тита Флавия Домитиануса и заточен в темницу на острове Патмос. Темница та была глубокой пещерой, куда не проникали солнечные лучи, там вечно царила кромешная тьма, с потолка и стен сочилась вода, ее капли падали на тело Иогжна, скованное цепью по рукам и ногам. Ему ничего не оставалось, как только ждать срока казни, он мог лишь гадать: пошлют ли его в Рим и отдадут на съедение львам в Колизее или сожгут на костре?

Сокрушаясь о том, что умрет, так и не дописав то, что должен был написать, Иоанн, воспрянув духом и испуская сиянье, воззвал к Богу из своей пещеры. Он молил продлить ему жизнь, дать возможность написать то, что должно, ради будущего человечества: во-первых — Святое Благовествование о Господе, Иисусе Христе, во-вторых — Послания к друзьям своим об этом Благовествовании, а в-третьих… Тут обращенное к небесам лицо его залилось слезами и он забился в рыданиях. Я тоже не мог сдержать рыданий: в ту ночь Иоанн услышал, как перешептывались совершавшие обход надзиратели, и понял, что завтра его поведут на казнь.

Однако в тот день (18 сентября 96 года) римский император был злодейски убит, а новый правитель полностью изменил политический курс государства, в результате восьмидесятишестилетнего Иоанна помиловали и выпустили из темницы. Он был совсем слаб, с трудом держался на ногах, но, подняв к синему небу источавшее сияние лицо, вознес хвалу Богу, он был преисполнен решимости тут же начать писать….

Прочтя об этом, я устыдился. Я все время что-то писал, это было делом моей жизни, так почему же, работая над этими тремя книгами, я не радовался, а все время сетовал на то, что меня вынуждают писать? Неблагодарный я, безвольный человек.

Итак, с западными святыми я разобрался и теперь, согласно указанию Бога-Родителя, должен был взяться за Магомета. Поэтому я отправил своего студента по букинистическим магазинам на поиски «Жизни Мухаммада» Эмиля Дерменгема, но ни в одном из токийских магазинов этой книги не было. Я попросил его навести справки о новых изданиях по магометанству, но ничего подходящего не нашлось. Я был в растерянности, но тут сообразил, что переводчиком «Жизни Мухаммада» был мой старинный друг Киёто Фуруно.

Когда я вернулся из Франции, он потребовал, чтобы я написал статью для журнала, который выпускало недавно организованное им научное общество — туда вошли молодые ученые, собиравшиеся заниматься проблемами французской социологии. Делать было нечего, я написал статью о социологических методах школы Дюркгейма, назвав ее «Позитивистские методы в социологии», это была моя единственная и довольно слабая работа по социологическим проблемам. Но он остался доволен. Однако вскоре я начал публиковать свою прозу и, естественно, отдалился и от социологического общества, и от него самого. Спустя несколько лет по инициативе японского правительства в Токио проводилась Международная конференция по статистике, на которую от Франции был приглашен мой учитель профессор Симьян.

Поскольку в Японии сочинители не в чести, то, опасаясь, что на профессора, бывшего официальным гостем правительства, станут коситься, если выяснится, что его ученик — писатель, я решил не напоминать ему о себе, пока не закончится официальная часть конференции. Но вдруг ко мне пришел Фуруно и насильно потащил меня туда, где проходила конференция, якобы официальные устроители просят меня прийти, потому что меня разыскивает профессор Симьян.

Профессор Симьян очень мне обрадовался, он был в восторге оттого, что его ученик стал писателем, по его словам, это для него большая честь, мы стали рассказывать друг другу о том, как прожили эти годы, и он попросил меня переводить лекцию, которую ему предстояло на днях читать в Императорском университете. Из чувства долга я согласился, так вот и получилось, что благодаря приезду в Японию моего дорогого учителя наши дружеские отношения с Фуруно возобновились и стали даже еще доверительнее. Он попросил дать ему что-нибудь почитать из мною написанного, и я преподнес ему только что законченную повесть «Возвращение к жизни», в которой я отдавал дань французским литературным традициям. Вскоре я получил от него благодарственное письмо, он писал, что выходит его перевод «Жизни Мухаммада» и он тут же мне его пришлет. Наведя справки, я уточнил, что повесть «Возвращение к жизни» вышла весной 1940 года, а значит, и «Жизнь Мухаммада», скорее всего, была опубликована в 40-м году, но вот прислал он мне ее или нет, я не помнил. А даже если и прислал, я, наверное, сунул ее куда-нибудь в книгохранилище, ведь в то время проблемы религии меня не интересовали. Книгохранилище уцелело во время войны, но года через два после капитуляции ко мне — я жил тогда в районе Сэтагая — вместе со служащим «Марудзэна» приехал симбасира Тэнри, Сёдзэн Накаяма, и попросил показать сохранившиеся книги. Я отвез его на пепелище и открыл уцелевшее книгохранилище. Тогда он забрал у меня много книг, в основном религиозного содержания, наверняка и эта была среди них. На всякий случай я поднялся на второй этаж хранилища, куда давно уже не заглядывал, и попробовал поискать книгу там.

И нашел ее — она завалилась под полку. «Жизнь Мухаммада» Эмиля Дерменгема в переводе Киёто Фуруно. Малый формат, пятьсот страниц. Я уединился в кабинете, исполненный решимости ее прочесть, но перевод оказался из рук вон плох и малопонятен, за три дня я одолел только пятьдесят страниц и пришел в отчаяние. Тут появилась госпожа Родительница и сказала, что этого достаточно, больше можно не читать.

— Конечно, тебе придется в будущем столкнуться с проблемами, связанными с исламом, но хватит и того, что ты уже прочел, можешь более не утруждать себя. Лучше переходи к Шакьямуни. Ты никогда не интересовался этой великой личностью и ничего о нем не знаешь… Советую для начала обратить внимание на то, в каких разных условиях жили вероучители Востока и Запада. И на того и на другого в свое время снизошел Бог, Он вел их за собой, но руководил их действиями по-разному, приноравливая их к местным условиям. Я хочу, чтобы ты хорошенько об этом поразмыслил, только тогда ты сможешь понять и оценить милосердие Бога и проникнуть в его замысел.