Читать книгу - "Страсти ума - Ирвинг Стоун"

Он исписал тридцать страниц; несколькими днями позднее он начал часть вторую – «Психопатология», в которой изложил свои открытия истерического принуждения, патологической защиты, формирования символов, расстройства мысли под влиянием аффекта; а затем проследил, как посредством преобразования боль и неприятные ощущения распространяются по физическим каналам. Через десять дней он начал часть третью, озаглавленную «Попытка представить нормальный процесс».

Ни одно занятие так его не увлекало, как это. Он признавался, что в полном смысле слова поглощен работой по доказательству своей теории на основе гистологии, физиологии, анатомии мозга и центральной нервной системы и того, как действует физически подсознание через нервную систему. Он составил глоссарий, разработал математические формулы, чтобы измерить количество и направление потока образов воспоминаний, начертил диаграммы таких важных случаев, как случай молодой женщины, которая не могла оставаться в лавке, потому что подумала, будто служащие смеются над ее одеждой.

Он был счастлив и общителен. Он вновь стал ученым. Марта была очарована его рисунками, засыпавшими стол. Она просила объяснить их смысл.

– Как рисовальщику, мне далеко до Домье, – шутил он, – но позволь мне выяснить, понятны ли мои рисунки.

Для Марты описанные им концепции оказались слишком техническими.

– Я не понимаю, что означают твои символы, Зиг, – сказала она. – Это лабораторный язык, не так ли?

– Надеюсь, моя дорогая Марта. Здесь, как во всех лабораториях, противник неизвестен, он всегда бросает вызов человеку и часто является победителем. Достаточно просто участвовать в физических действиях и конфликтах: люди устраивали состязания на Олимпийских играх в Греции, на поле брани сталкивались противостоящие армии. Однако приключения ума могут быть не менее отважными и столь же опасными. Я знаю, как легко представить себя в романтическом свете, но вспышка истины в человеческом интеллекте может быть на том же уровне удовлетворения и свершения, как подвиг Колумба, увидевшего Новый Свет с капитанского мостика «Святой Марии».

– Ты убедил меня в этом в тот самый день, когда мы поднялись в горы над Мёдлингом; это отчасти объясняет, почему я влюбилась в тебя.

– Ты помнишь, как однажды на прошлой неделе ты проснулась в два часа ночи и увидела меня за письменным столом? Я писал Флису. Я сообщал ему, что нахожусь в затруднении, что мой ум работает лучше в условиях физического дискомфорта, выступающего моим противником. И вдруг барьеры, мешавшие пониманию, отпали, и я осознал врожденную природу неврозов вплоть до малейших деталей, какими обусловливается сознание. Каждая часть механизма оказалась на своем месте – шестеренки, колеса, приводные ремни вошли в сцепление. Казалось, я разработал самодействующий механизм, включавший три класса нейронов, их связи, а также свободное состояние, дорожку, по которой движется нервная система, как достигаются биологически внимание и защита, что образует реальность, равным образом и качество мысли, как действует репрессивно–сексуальный фактор, и, наконец, элементы, контролирующие сознание, которые я обозначил как функцию восприятия. Скажу тебе, Марта, вся конструкция настолько увязана логически, что мне трудно сдержать радость.

– Зиги, уверена, что ты сейчас высек свое имя на скале. – Она ласково засмеялась. – Но повтори за мной: «Рим не был выстроен за день… или за ночь…»

Гораздо меньше приятных эмоций приносил доктору Зигмунду Фрейду и его семье внешний мир. По мере ухудшения экономического положения в Вене усилилось антисемитское движение, подогреваемое избирательной кампанией Карла Люгера, стремившегося занять пост мэра и использовавшего нападки на венских евреев, якобы вызывающих недовольство. Гимназисту, пришедшему на исповедь, давали наказ: «Молись за победу антисемитов ради отпущения твоих грехов». Священники посещали частные и государственные школы, внушая учащимся: «Грядет победа христианства над темными силами». Толпы молодежи собирались в пивнушках и орали: «Люгер! Люгер! Долой евреев!», били пивные кружки и нападали на прохожих со смуглыми лицами. Кульминацией стала проповедь его преосвященства Декерта, заявившего:

– Пусть будет похоронный костер; жгите евреев во славу Бога.

Это переполнило чашу терпения еврейской общины, да и солидной католической общины. Католики оказали давление на кардинала Груша, и тот лишил сана отца Декерта. Еврейский комитет пришел с депутацией к императору Францу–Иосифу. Тот запретил вывешивать антисемитские плакаты на киосках, где венцы привыкли видеть объявления Бургтеатра, Оперного и Народного театров. Зигмунд участвовал в митинге персонала Института Кассовица. Настроение было мрачным. Один из врачей кричал:

– Сегодня это лишь приходский священник отец Декерт; что будет завтра, если к похоронным кострам начнет взывать канцлер?

Зигмунд был далек от политики. Теперь же он решительно проголосовал против Люгера и его партии. К огорчению значительной части Вены, Люгер получил большинство голосов. Франц–Иосиф отказал ему в разрешении занять пост мэра, заявив, что он опасен для благосостояния империи. Город облегченно вздохнул.