Читать книгу - "Это - Фай Гогс"

коем случае не сформировалось бы без второго важного источника света – света от пожаров, которые, как выяснилось, были зажжены специально для этого!

Однако, несмотря на мое неявное участие в создании этой лестницы, мне все никак не удавалось оценить ни ее истинных размеров, ни крутизны ее ступеней. Зато, когда я наконец смог поднять голову, не опасаясь привлечь внимание моего собеседника – а мне вдруг стало ясно, что с самого начала нашего разговора его главной и единственной задачей было любыми средствами помешать мне подняться по ней – то увидел, что вела она на крутую гору из мраморно-белоснежных, чуть подсвеченных лазурью облаков, служивших опорой для золотого трона, отсюда уже почти…

– Надо же. А я все надеялся, что престол – просто фигура речи, – снова услышал я раскатистый бас священника.

Я опустил глаза и невольно сделал шаг назад. Эти слова были произнесены уже не священником, а одним из двух гигантских изваяний львов, сидевших по обеим сторонам у подножья лестницы.

– Сколько раз можно повторять, Луциус. Он буквален во всем! – со знакомыми до боли интонациями прорычал второй лев.

Глава 50

В которой в воде тонет все, что в огне не горит

Когда-то давно, еще в прежней моей жизни меня учили тому, как соблюдая определенный порядок действий, «но и не усердствуя настолько, чтобы вырвало судмедэксперта», разубедить любого маловера в нехватке у меня силы убеждения. Поэтому, когда оба льва окончательно ожили, тяжко спрыгнули со своих пьедесталов и угрожающе скалясь нависли надо мной, я был к этому готов. Несмотря даже на то, что каждый зуб их разверзнутых пастей был величиной с пирамиду Хеопса, а от жара, вырывавшегося из их утроб, мгновенно истлела вся моя одежда и расплавилась пряжка на ремне.

– Что?! – взревел я, и уже через секунду крепко держал обоих зверей за гривы, каждый волос которых был толще, чем два моих тела, сложенных вместе. Любопытно, что мне для этого даже не пришлось увеличиваться в размерах, или уменьшать своих врагов.

«Потому что „малое“ и „большое“ – просто идея. Причем одна и та же», – подумал я, легко уворачиваясь от остро отточенных алмазных когтей, которыми они пытались ранить меня, и тут же вспомнил придуманную мною как раз на этот случай притчу об одном тибетском аскете, схожим образом укрывшемся от непогоды в роге яка.

Существует довольно распространенное заблуждение, что тем, кто родился с серебряной ложкой во рту, все нипочем. За пять штук в час их адвокат разберется с чем угодно вплоть до революции средней паршивости, а на случай прорыва дамбы на семейном формальдегидном озерце где-нибудь в Малайзии поблизости всегда отирается персональный духовник с зажженным кадилом в одной руке и святой водой в другой. А если эти ребята окажутся заодно? Кто-то станет уверять, что готов и к такому, но глядя на то, как этот счастливчик валяется в грязи и отгоняет насекомых куском картона с призывом не хохотать над ним слишком громко, невольно понимаешь, что ни о какой готовности говорить тут не приходится!

Так и я – не успел еще толком насладиться вкусом победы, а оба мерзавца уже радостно скакали вокруг меня, оставив меня стоять голым с двумя львиными шкурами в руках.

– Большое! – вопил поверенный, указывая на то, чем бессовестно размахивал его двойник, высоко задрав свою кардинальскую сутану. – Малое! – орал священник, подскакивая ко мне и тыча пальцем в кусок поникшей плоти, который, как ему казалось, соответствовал этому определению.

Поскольку по непонятной причине холод на этой высоте действовал на меня одного, им также не пришлось ничего преувеличивать или преуменьшать – ну разве самую малость. Надо было что-то срочно на себя накинуть, и во избежание новых неожиданностей я выбрал плотно обтягивающий костюм из огнеупорного криптонита. Это вызвало новый приступ восторга:

– А помнишь Кэл, как в шестидесятых мы потешались над дурехой Лоис, которую сбили с панталыку очками и лузерским пробором? Понял теперь, зачем космический жулик держал на рабочем столе в редакции свои карибские фотки? Бедная девочка и подумать не могла, что у Супера все может быть настолько не «супер»!

Я прекрасно понимал, что они пытались сделать. Уничижая, они хотели лишить меня моей силы – и это у них почти получилось. Почти. Несмотря на расстояние, звук лопающихся от огня стен мраморных дворцов, густо усеявших некую холмистую местность на юго-западном побережье, был так громок, что на какое-то время даже заглушил его речь.

– Вот оно, соломоново решение проблемы этнокультурного разнообразия оскаровских номинаций… – заметил священник.

– …и отличный антидот против агентов Смитов, – эхом отозвался поверенный.

– Попробуй, увернись! – заключил священник. – Так, о чем бишь я?

– Ты говорил о том, зачем он скрывал подлинные масштабы совершенства его мира. Почему-то забыв упомянуть, что никакой он не Господь Бог. Как не был им и я. Нельзя создать реальность – можно лишь придумать ее очередное описание!

– А что еще мне оставалось, Кэл? Он опять принялся все ломать, и я подумал…

– …не заставить ли старину Аквинского[60] заново перехолостить всю его схоластику? Черт тебя дернул посоветовать мальчику объединить все сюжеты в один, Лу! Что еще, по-твоему, он после этого мог выдумать? С его-то… А тут ведь и зацепиться не за что! Наш пострел определенно был создан кем-то другим, а раз он не первопричина… Эх, да что теперь! Потратим все оставшееся время на то, чтобы вышибить из него эти предрассудки… невзирая на последствия.

– И так пришлось бы, Кэл. А от последствий все равно никуда не деться. Сам знаешь, в этой семье все через одного имели отвратительную манеру чуть что – сразу седлать облака и пуляться молниями. Как бы говоря: «Раз я могу это закончить, то кто, по-вашему, это начал? Хренов Стивен Хокинг? Альфа и Омега, сучки, Альфа и Омега!»

– Да, Лу, мы тоже с тобой через это прошли, – смущенно признал поверенный.

– Мог бы и не обобщать, Кэл… Короче, вот я и подумал: а не сделать ли нам на этот раз наоборот?

– Думал, если убедить его в том, что он Всевышний, тогда ему и ломать перехочется? Иди теперь, расскажи это тем старым кошелкам из Майами!

– Те кошелки были сами не агнцы… Они солдаты, Кэл! Они золотые колеса привинтили к классическому Роллс-Ройсу пятьдесят девятого! Идет война,