Читать книгу - "На круги своя. Повесть и рассказы - Александр Федорович Тебеньков"

ежился и торопился перебрать в уме события последних дней.

А, черт!.. Валентин Петрович изо всех сил дернул шнурок.

– Во, глянь! – чувствуя, как кровь отливает от головы, он протянул ей обрывки. – Шнурков нормальных уже не делают, одна гниль. Придется идти покупать с получки.

– Ты чего так поздно? – разлепила губы жена.

– Да, понимаешь, – Валентин Петрович хотел ответить небрежно и деловито, но получилось как всегда заискивающе. – Понимаешь, работы много, задержался. Нам проект скоро сдавать, ты же знаешь.

– Ладно, с кем пил-то?

– Я?!

– Ты, кто ж.

– Не пил я вовсе. Задержался – да. Вот и все.

– Сволочь ты, – не меняя выражения глаз и тона, сказала жена, повернулась и пошла в комнату. Оттуда она крикнула: – Разогревай сам, я для каждого на стол собирать не нанималась!

У Валентина Петровича отлегло от сердца. Слава Богу, пронесло!..

Он, не переодеваясь, стараясь не очень шуметь, вымыл руки, поставил разогревать чайник и жареную картошку, вытащил из холодильника перемерзшее масло. Газеты должно быть на журнальном столике в комнате, но он решил обойтись, лишь бы не показываться лишний раз на глаза.

В комнате кроме телевизионного шел еще какой-то разговор. Слов не разобрать, но голос дочери он расслышал отчетливо и слегка удивился. С прошлой осени, как поступила в ПТУ (в девятый не взяли, на собрании директриса заявила, что нам нужны рабочие, а не инженера), редкий вечер она проводила дома. Кино, подружки, дискотеки, просто погулять по улицам – совсем от рук отбилась. Последнее время мальчики по телефону звонят, новую прическу сделала… Мать ее стала наряжать каждый день чуть ли не как на праздник…

Валентин Петрович не вмешивался, лишь изредка по дороге с работы, встретив ее во дворе, окликал и, когда она, нехотя отделившись от подруг, подходила, спрашивал: «Ну, как дела?» и слышал в ответ неизменное: «Ничего. А как ты?». Он отвечал: «Спасибо, тоже ничего». Возвращалась она, когда он уже спал.

Голоса в комнате пульсировали, почти перекрывали телевизионных затейников. Валентин Петрович потянулся за вилкой, но тут в кухню вошла Светлана. Он поднял глаза.

– Ты что с собой делаешь? – удивленно спросил он.

– Здравствуй, па, – Светлана постаралась улыбнуться, хотя было видно, что только что она разговаривала на повышенных тонах.

– Здравствуй, коли не шутишь… Только все же, что это у тебя на физиономии?

– Где? – она посмотрелась в дверное стекло, изящно нагнув голову сначала к правому плечу, потом к левому. – Ничего.

– Да ну? А глаза, брови, губы… Это еще что такое?

– Ну и что?

– Глаза намазала, брови выщипала… С ума сойти. Рано, дочь, – Валентин Петрович покачал головой.

– Вот еще! – протянула Светлана и пренебрежительно махнула рукой. Губы ее поджались – вылитая мать. – Ну, папа, ты даешь! Все так ходят, а я что?.. Вот еще! – она фыркнула.

– Да-а?.. Н-ну-ну.

«Придется все-таки поговорить с Ниной. Что с девчонкой спорить, тут все она…»

– Послушай, па, – Светлана села напротив, поставила локти на стол и, положив голову на сплетенные пальцы, вдруг улыбнулась, да так, что у Валентина Петровича что-то словно кольнуло внутри.

«Нет, это черт знает что! Ну и манеры, вульгарней не придумаешь. А эта улыбочка!..»

– Сядь нормально, – стараясь говорить спокойно, сказал он.

Светлана послушно переменила позу.

– Па, ты можешь выполнить одну мою просьбу?

– Какую?

– Ну вот… Ты же сам учил, что нельзя вопросом на вопрос, – Светлана выставила вперед пухлые губки, что, видимо, должно было обозначать обиду.

– Светик, я же не знаю, что за просьба. Ты скажи, а я посмотрю, смогу или нет.

– Нет, ты сейчас скажи!

– Света, давай не будем. Ты говори, что ты хочешь, я тебе отвечу.

Из комнаты в своих расписных драконах появилась Нина. Валентин Петрович мельком глянул на жену и снова обратился к дочери.

– Говори, что ты хочешь.

– Ты понимаешь, па, – Светлана подняла на него густо подмалеванные глаза, – одна девочка из нашей группы, Инга Васильева, ты ее не знаешь, предложила мне джинсы…

– На здоровье.

– Ой, па! – личико Светланы просветлело. – Ты согласен, значит?

– С чем? Я что-то ничего не пойму. Ну – джинсы, ну – предложила… С чем согласен?

– Ой, па, ты не представляешь, это же настоящая «фирма», тройной шов и… и все такое…

– А-а, так ты хочешь их купить? – догадался Валентин Петрович.

– Ага, – Светлана опустила голову.

– Так-так… Ну, а мать-то что говорит? – он кивнул на жену.

– Мама сказала, чтобы я спросила у тебя.

– Ну, что тебе сказать… В общем, если мама согласна, я тоже не против.

Светлану словно снесло с табуретки. Она подбежала и порывисто обняла его.

– Спасибо, папочка, спасибо!.. А когда?

– Что «когда»?

– Когда можно купить?

– Ну, я не знаю… завтра, послезавтра. Бери у матери деньги и покупай.

Светлана отпустила его и, стоя рядом, удивленно посмотрела сначала на мать, потом на него.

– Так ведь…

– Что? Бери и покупай.

– Но они… Мам, – она снова повернулась к матери. – Скажи!

– А что я? – Нина пожала плечами. – Твой отец, ты и говори.

– Па! – Светлана совсем по-детски облизала свои карминовые, в помаде губы. – А мама сказала, что ты деньги дашь.

– Вот те на! – Валентин Петрович отодвинул нетронутую тарелку. – Ты же знаешь, что все деньги у мамы. Да, кстати, – спохватился он. – А сколько стоят эти твои джинсы?

– Как обычно.

– Я не знаю как обычно. Сколько?

Светлана дернула плечом и не ответила.

– Пятьдесят? Семьдесят?.. Сколько?

Светлана что-то прошептала себе под нос.

– Что? Я не расслышал… Сотня, что ли?

– Три…

– Что-о?! – Валентин Петрович откинулся на стуле. – Сколько ты сказала?

– Что-что! – неожиданно вмешалась жена. – Что пристал к ребенку? Обычная цена «черного рынка» – фирменные джинсы двести восемьдесят плюс двадцать за доставку.

Валентин Петрович громко рассмеялся.

– Да вы что, граждане! Вы – не того, случайно? Откуда у нас такие деньги?

Нина подошла к дочери и обняла ее за плечи.

– Ну вот, Светочка, ты сама слышала. Денег тебе нет, и не будет.

Светлана резким движением отбросила ее руки.

– Папа, я прошу тебя первый и последний раз в жизни. Мне очень, ты понимаешь, очень нужны эти джинсы.

Она стояла перед ним худенькая, маленькая, совсем непохожая на своих рослых подруг-одногодок… Валентин Петрович на миг растерялся.

– Ты вот что… – Он откашлялся. – Вот что… Сядь, давай поговорим.

Она села на краешек табуретки аккуратно и осторожно, словно боялась, что табуретка под ней развалится.

– Так вот… Понимаешь, дочь, ты уже не ребенок, должна понимать. Я работаю старшим инженером, мать тоже, получаем не так уж и много. Считай сама: чтобы купить эти джинсы, я должен работать два месяца, при этом не есть, не пить, не покупать ничего, не платить за квартиру, за телефон… А нас все-таки трое. Значит, эти два месяца никто из нас не должен есть, пить, не должен ничего покупать… Ты понимаешь?

Светлана кивнула.

– Вот и хорошо, – облегченно вздохнул Валентин Петрович. – Я очень рад, что ты меня понимаешь. Давай сделаем так: ты получаешь стипендию и ее откладываешь. Мы с мамой не берем у тебя ни копейки. Наберешь – купишь себе, что захочешь. Хоть джинсы.

– Пап, – нерешительно проговорила Светлана и оглянулась на мать. – Пап, а может, сделаем так… Я тебе всю-всю стипендию буду отдавать… а ты сейчас дай мне денег…

– Светик, – Валентин Петрович взял ее за руку. – Светик, милая, да откуда же у меня деньrи?

– А мама, – она еще раз оглянулась, – а мама говорит, что у тебя много денег, что ты можешь дать… но не хочешь.

– Что? – Валентин Петрович поднялся из-за стола. – Что ты говоришь?

– Я… я… Это мама говорит…

Нина усмехнулась и оторвалась от дверного косяка, на который опиралась.

– Идем, Света. Ты же видишь, ничего он тебе не даст, он в жизни свою кубышку не растрясет. – Она подняла Светлану с табуретки и, подталкивая перед собой, повела в комнату. На пороге она обернулась: – Подавись ты своими деньгами.