Читать книгу - "Кафе на острове Сен-Луи. Родственные души всегда находят друг друга - Сабрина Филипп"

недель спустя, он наконец вернулся. Вошел в дверь, когда я сидела на своем барном стуле спиной к двери. Могу поклясться, да, поклясться: стоило ему переступить порог, как все началось снова. Кровь отлила от тела, голова пошла кругом. И я услышала звук приближающихся сзади шагов и его голос. Он сел в другом конце барной стойки, и я впервые увидела его лицо. В этот раз он был без шляпы. Темные кудри обрамляли львиные черты лица, челюсти словно тиски; глаза обводили все вокруг величественным взглядом, жесты были одновременно утонченными и экспрессивными. И снова весь мир этого острова перевернулся вверх дном. Стул подо мной буквально заходил ходуном, и чтобы сохранить хоть какое-то подобие равновесия, я заземлилась взглядом за край барной стойки, как за линию горизонта. А потом снова уставилась на него. Он не смотрел на меня, просто пил кофе, то наклоняя, то поднимая голову от чашки. Через некоторое время его взгляд, естественно, встретился с моим, по-другому быть просто не могло. Мне было жизненно необходимо увидеть его глаза – этот взгляд мог все изменить.

Меня вполне бы устроил взгляд глупый, недоверчивый, равнодушный или даже соблазняющий. Но этот видел меня насквозь, на меня смотрели два бездонных черных глаза. Мало того, взгляд был совершенно безоценочным и без какого-либо умысла. Он положил на стойку две монеты и ушел, снова.

Он пробыл в кафе всего пару минут, но долгожданное присутствие взбудоражило меня больше, чем я могла представить.

Вторая встреча развеяла всякие сомнения. Меня охватило почти такое же волнение, чуть менее интенсивное, и все же. Он, несомненно, был привлекателен – черты его лица излучали загадочную силу, только не был похож на мужчин, которые мне всегда нравились. К тому же на нем была несколько мешковатая, хотя и добротная одежда. Привлекательный, да, но не настолько, чтобы выбить меня из равновесия. И все же его присутствие вводило меня в совершенно необъяснимый транс, а отсутствие погружало в столь же непонятное замешательство. Ведь стоило ему уйти, как меня тут же начал мучить один-единственный вопрос: когда я снова его увижу? В очередной раз придется неделями ждать его появления?

И словно сама не своя, каждое утро я ждала. Каждую минуту с 8:30 до 9:00. Иногда дольше. Я ждала так долго, что начала опаздывать. Опаздывать на собственную жизнь».

Эта фраза повисла в воздухе. Возможно, она подумала, что я начну ее осуждать, однако я просто пыталась представить, как она сидит там, в нескольких сантиметрах от меня, на стуле, каждое утро. Пыталась представить себе ожидание, которое она старалась обуздать.

«Я знаю, о чем вы подумали: что моя жизнь была пустой, грустной, и это ожидание скрашивало ее. В некотором смысле вы правы.

Но, знаете, а какой у меня был выбор? Ведь это влечение было невероятно сильным. И это не просто любовь с первого взгляда, а что-то большее».

Большее… А что может быть больше? Я никогда не задавалась этим вопросом. У сотен встреченных мною людей всегда был один сценарий: более или менее сильная влюбленность, отношения, патологическая фиксация в случае отсутствия взаимности… Мне встречались люди, которые любили друг друга, и те, кто делал вид, что любит. Более того, у меня появилось искушение сказать, что я не вижу в этом ничего необычного, разве что некоторую спутанность мыслей, свойственную сердечным переживаниям.

«В общем, как я уже говорила, я ждала. Неделю, две, три, а он все не возвращался. Постепенно я даже начала получать удовольствие от самого ожидания, которое перестало быть таким напряженным. В итоге оно меня стало забавлять. Несколько месяцев подряд я пыталась убедить себя, что ошиблась, хотя лгать себе было трудно. Но думать, что у меня помутился разум, было гораздо удобнее, чем тонуть в непонятном страдании. Октябрь, ноябрь, декабрь… Наступила зима, а за ней и весна.

Я завела новые знакомства через работу в газете и снова начала вести светскую жизнь, выходить в люди. Книги постепенно утрачивали значимость, как и фортепиано. У меня появились две новые незамужние подруги, которые жили недалеко от моего дома, и мы, как подростки, шатались по столичным кафе или вечерами по джаз-клубам. Я провела домой телефон, и он постепенно начал звонить все чаще и чаще. Я была счастлива, что рядом есть женщины с похожей ситуацией в личной жизни, как у меня, и, хотя наши разговоры в основном вращались вокруг мужчин, в глубине души мы наслаждались свободой и вольной жизнью.

Кроме того, на Париж обрушился ветер свободы, шел 1968 год, и для меня как для журналистки каждый день становился более захватывающим, чем предыдущий.

И все же я каждое утро вспоминала о том, кого не было в моей жизни, хотя эта мысль больше не мешала мне жить. А потом, в марте, я встретила молодого человека, мы сидели на террасе, наслаждаясь бурной, но необычайно мягкой весной. Он был моложе и наделен замечательным чувством юмора и большим количеством друзей. Наше трио разрослось. В последующие месяцы я постепенно начала забывать о суровости прошлой жизни и связанных с ней страданиях. Обнаружила приятные свойства алкоголя, и что усталость от ночного образа жизни помогает существовать в постоянно расслабленном состоянии днем.

Эта легкость бытия продлилась до лета и планов отправиться всем вместе на Лазурный Берег в августе. Мой любовник обладал веселым нравом, мне было с ним хорошо. Мы много смеялись в любых обстоятельствах, что только усиливало романтическое влечение.

И вот одним июньским утром, когда я пила свой кофе, он вернулся. Сел недалеко от меня. И я снова была взбудоражена, потрясена и сильно этим удивлена, ведь окончательно себя убедила, что прошлые волнения – лишь плод моего воображения. Я опустила голову и захотела уйти. Но ноги меня не слушались. Тогда я собрала все оставшиеся силы и решила: нужно остаться, нужно с ним поговорить. У меня пересохло в горле, и казалось, я не могу выговорить ни звука. К счастью, один из посетителей забыл на стойке газету, поэтому я впилась глазами в страницу и сидела не шевелясь. А он не уходил. Сидел на месте, заказал второй кофе. Кафе опустело, люди разошлись, однако он все еще был там, и я тоже. Я по-прежнему не шевелилась, боялась сдвинуться с места, сердце разрывалось в груди, было трудно дышать.

И тогда он впервые со мной заговорил:

– Вы живете неподалеку?

Показалось, что мое “да” было едва слышно.

Все силы, все, что осталось, я вложила в следующие два слова:

– А вы?