Читать книгу - "Часть картины - Анастасия Всеволодовна Володина"

от школы. Это был маленький чайный клуб без опознавательных знаков, располагавшийся на втором этаже жилого дома. Интимность обстановки охранялась ценами за чайник как за бутылку вина, отсутствием кофе и скудным меню. Софья заглядывала сюда после уроков и забивалась в угол у окна, залечивая извечно больное учительское горло безалкогольным грогом.

Когда Софья вошла, он уже сидел в углу, на ее обычном месте. В интерьере хипстерского чайного клуба он выглядел почти комично — точно походный котелок посреди праздничного стола. Он растерянно крутил в руках замысловатое меню, очевидно, пытаясь разобраться, чем один вид чая отличается от сотни других. Повернув голову, увидел ее и расплылся в робкой мальчишеской улыбке. Бороду он подровнял, но все равно клоки сбоку продолжали торчать рваными кусками. На мгновение Софья почувствовала к нему что-то жалостливо-материнское. Ее это приободрило.

Андрей поднялся навстречу, забрал пальто и попытался повесить его на вешалку. Та накренилась, Андрей едва успел ее перехватить, но на него уже сыпались чужие шубы, шапки и шарфы. Софья поторопилась ему на помощь.

— Соответствуете фамилии.

Он растерянно улыбнулся:

— Слон в посудной лавке.

— Я такая же. Даром что мелкая, — Софья кивнула.

Вернув вешалку на место, они сели наконец за стол. Андрей сразу же потянулся за зубочисткой и принялся крутить ее.

— Спасибо, что пришли. Честно — удивлен. Думал, соскочите в последний момент.

Она следила за быстрым перекатыванием зубочистки между пальцами с неровно обрезанными ногтями. Усмехнулась:

— Я тоже. Даже написала, вот только не отправила.

— Что придумали?

— Выбирала между головной болью и контрольной на завтра.

— Вам бы у школьников поучиться отмазкам.

Она усмехнулась, а он посерьезнел.

— Софья, что вас смущает? Боитесь, директриса заругает? Так я не ваш ученик.

— Вы — нет. В отличие от Васи.

Зубочистка замерла.

— А что с Васей?

— В такой деликатной ситуации, как у него, что угодно может стать проблемой. У него и без того особое положение в классе. Не хватало только, чтобы этому стали искать дополнительные причины.

— Мы всего лишь встретились.

Она сжала и разжала кулак под столом. Шрам заныл. Кто сказал, что у этой встречи есть какой-то особый смысл?

— Я так понимаю, вы хотели поговорить о вчерашнем визите?

Андрей выглядел сбитым с толку.

— Да. И об этом тоже, — он кивнул. — Вася спрашивает, когда ему можно вернуться в школу.

— Отлично.

Она уткнулась в меню.

Неловко.

Подошел официант. Андрей назаказывал десертов, Софья взяла только грог. Андрей принялся уговаривать ее перекусить. Софья упорно отказывалась, досадуя на него и на себя.

Вдруг он умолк, отослал наконец официанта и выдал:

— Софья, что не так?

— Не понимаю, о чем вы.

— Я об этом. У вас такой тон, будто испепелить меня хотите.

Голос всегда предавал, раскрывал неприятелю карты. Благодаря своему голосу она прекрасно понимала разницу между спокойствием и сдержанностью. Интонации то и дело оказывались брешью в почти неприступной стене мнимой холодности.

— Я не очень контролирую свой голос.

Он усмехнулся:

— Хоть что-то вы не контролируете, да?

— Простите?

— Знаете, вы похожи на мою учительницу математики. Я из-за нее только и учился, влюблен был как дурак, ревновал даже к мужу, — он улыбнулся воспоминаниям. — Помню, как на уроках смотрел на ее волосы: у нее были такие длинные, черные — как у вас, только она их распускала. Красивая женщина и отличный преподаватель.

Софья едва удержалась от того, чтобы пригладить торчащий после шапки пучок. Он пристально ее разглядывал, зубочистка замельтешила в руке. Софья, смутившись, потупилась и принялась водить пальцем по краю чашки.

— Софья, я сравнил вас со своей первою любовью. Считается за флирт, как думаете?

— Флирт мало кому идет, — ответила она сухо. — Он превращает содержательный разговор умных людей в вовсе не умный треп.

— Может, вы слишком строги ко мне? Вы слишком учительница, Софья.

— Училка, вы хотели сказать.

Она потянулась за кошельком. Раздался еле слышный хруст, сломанная зубочистка поникла в его массивных пальцах.

— Серьезно?

Софья молча положила деньги на стол. Андрей торопливо накрыл ее ладонь своей.

— Простите, веду себя как идиот. Специально пытаюсь вас растормошить.

— Зачем это? — она опешила.

— Когда злитесь, вы настоящая. Без этих глупостей про нордический характер. Я еще тогда понял.

Она закатила глаза.

— Мне тарелку в стену запустить?

— Не запустите. Но я бы на это посмотрел. Думаю, из вас получилась бы прекрасная метательницы посуды.

— Знаете, а вы мастер на странные комплименты

— Софья, давайте попробуем иначе. Вы не любите комплименты, а я не умею их делать. Из нас может выйти прекрасная пара.

— Не выйдет. Вам придется меня злить, а мне метать посуду. Сами сказали.

— А я рискну. — С этими словами он погладил ее по руке, а шрам вдруг заныл. Она хотела отдернуть, но он не дал, повернул ладонь к себе.

— Оттуда?

Она кивнула. Указательным пальцем он медленно провел по шраму, проговаривая тихо, почти убаюкивающе:

— Мне очень повезло, что в Васиной школе есть такая женщина, как вы.

Тут и стоило сказать, что все случившееся было рефлексом, аффектом, удачей — чем угодно, но только не подвигом. Однако сейчас ей хотелось быть той, кем ее считали. Ей хотелось быть особенной — для него. Сердце переместилось под шрам и забилось так быстро, так гулко, что она испуганно выдернула руку, но тут же взглянула ему в глаза, и ей стало ясно, что он предложит довезти ее до дома, а она согласится, и ничего скучного в этом не будет, и это было ясно ему тоже, и теперь оставалось только заполнить время светской беседой до того, как они переступят порог ее квартиры.

Прочистив горло, она спросила:

— Кем вы работаете, Андрей?

— Софья, а давайте на ты?

— Давайте.

— Давай, — он поправил. — Я блогер.

Она резко выпрямилась и сжала руку в кулак. Почти попалась, идиотка.

— Я пишу и снимаю о технологиях, а не об учителях и террористах, — он покачал головой.

— Кажется, теперь мой черед извиняться?

— Сонь, а поехали куда-нибудь, где можно нормально поесть, а? Мне от этого чая уже тошно.

— Есть одно место. Недалеко от моего дома, кстати.

* * *

— И сколько это продолжалось?

— Почти год.

— Не так мало.

— Пожалуй… это самый долгий год в моей жизни.

Или же самые долгие годы впереди?

На нее накатывает страх.

Что она наделала? Зачем?

Он только вздыхает и указывает на пустую кружку:

— Вам подлить?

— Да, пожалуйста. Без сахара.

— Я помню.

— Странно.

— Отчего же?

— Такое редко кто помнит. Я только о нем, например, такое знаю.

— Я сижу с вами здесь и разговариваю, — сухо