Читать книгу - "Чернее чёрного. Весы Фемиды - Найо Марш"

— Вы сказали «считали»? — моментально отреагировал Марк, и Фокс, разглядывавший шутливую викторианскую гравюру с охотничьей сценкой, перевел взгляд на шефа.

— Да, — подтвердил Аллейн. — Я только что разговаривал по телефону с одним из наших сотрудников, который занимается вскрытием. Это он предоставил экспертные заключения относительно чешуек. И он сообщил, что ни на одном образце одежды, которая была ему предоставлена для осмотра, чешуек разных рыб не обнаружено.

Лицо Джорджа Лакландера приобрело обычный багровый оттенок.

— Я же говорил с самого начала, что это дело рук какого-то бродяги! — заявил он. — Тогда какого черта вы… — он замялся, подыскивая приличное слово, — заставили нас все это выслушивать? — Увидев, что Аллейн поднял руку, он снова вскипел: — Ну? Что еще опять? Какого черта? Прошу прощения, мама.

— Не глупи, Джордж, — машинально произнесла леди Лакландер.

— Я скажу вам, что именно обнаружил патологоанатом. Он нашел чешуйки там, где мы и рассчитывали их найти: на руках и манжетах полковника, на куртке и бриджах мистера Финна и — как нас и предупреждала миссис Картаретт — на ее юбке. В первом случае это чешуйки группы В, а в двух других — группы А. Вы хотели что-то сказать? — спросил он у Марка, который сделал движение, но остановился.

— Ничего, — ответил тот. — Я… нет, продолжайте.

— Я почти закончил. Я уже говорил, что первый удар был нанесен клюшкой для гольфа. Скажу вам сразу, что никаких следов крови на клюшках не обнаружено. С другой стороны, они были тщательно вымыты.

— Естественно! — подтвердил Джордж. — Этим занимается мой слуга.

— А вот с обувью дела обстоят несколько иначе, — продолжил Аллейн. — Она тоже тщательно вымыта и вычищена, но в отношении ботинок для гольфа есть одна особенность. Эксперт не сомневается, что рубец на форели полковника оставлен шипом на каблуке правой туфли.

— Это грязная ложь! — взревел Джордж. — Кого вы обвиняете? Что это за ботинок?

— Он ручной работы, четвертого размера. Сшит, думаю, лет десять назад. Одним старым искусником из Бэрлингтонского пассажа, который брал безумные деньги за свою работу. Это ваши ботинки, леди Лакландер.

Ее лицо было слишком полным, чтобы выражать какие-то чувства, но она сильно побледнела. Устремив на Аллейна долгий задумчивый взгляд, она произнесла, не двигаясь:

— Джордж, пора рассказать правду.

— Я надеялся, что вы придете к такому выводу, — сказал Аллейн.

3

— О чем вы? — снова повторила сестра Кеттл и, видя выражение лица Китти, закричала: — Не надо! Молчите!

Но Китти это не остановило.

— В их мире каждый сам за себя. Впрочем, как и везде. Если Джордж Лакландер считает, что я позволю относиться к себе как к бессловесной обезьянке, то он сильно заблуждается. Тоже мне — фамильная честь! Как бы не так! Знаете, что он попросил меня сделать? Взломать ящик письменного стола мужа, потому что Мори собирался опубликовать кое-что о старом Лакландере и Джордж хотел это забрать. А когда там ничего не оказалось, он просит меня пойти и узнать, не было ли рукописи на теле! Нет! А когда я отказалась, знаете, что он сказал?

— Не знаю! И знать не хочу!

— А я все-таки скажу! Послушайте и судите сами! И это после всех ухаживаний! Учил меня движениям… — Она поперхнулась и, с недоумением взглянув на сестру Кеттл, добавила: — В гольфе! И что в результате? Сегодня утром, провожая меня до машины, он вдруг заявляет, что нам не следует больше встречаться! — И Китти разразилась потоком таких эпитетов в его адрес, которые сестра Кеттл всегда считала нецензурными. — Вот вам и Джордж Лакландер!

— Вы дурная женщина! — заявила сестра Кеттл. — И я не позволю о нем так говорить! Сэр Джордж, может, и наглупил от страсти, но мы все не без греха, а он вдовец, и я всегда говорила, что в жизни каждого мужчины наступает некий сложный период, но это так, к слову. Я хочу сказать, что он проявил слабость, а вы этим воспользовались! — Сестре Кеттл удалось наконец оседлать любимого конька. — Вы заманили в свои сети полковника, но этого вам показалось мало и решили еще расставить силки на бедного сэра Джорджа. Вы не думаете о тех, кому разбиваете сердца, и какое несчастье приносите другим! Я знаю вашу породу! Отлично знаю! От таких, как вы, все беды! И я не удивлюсь, если узнаю, что это вы виновны в трагедии. Не удивлюсь ни капельки!

— Что, черт возьми, вы хотите этим сказать? — прошептала Китти. Она откинулась на спинку кресла и, не сводя глаз с сестры Кеттл, продолжила: — Носитесь тут со своим сэром Джорджем! А знаете, что я о нем думаю? Я думаю, что это он убил вашего бедного полковника, мисс Кеттл.

Сестра Кеттл вскочила как ужаленная, опрокидывая на столик тяжелый стул из кованого железа. Чашки жалобно звякнули, а молочник не удержался и упал на колени Китти Картаретт.

— Да как вы смеете! — закричала сестра Кеттл. — Как вам не стыдно!

Услышав в своем голосе истерические нотки, она вдруг вспомнила, что обещала себе никогда не повышать голоса. И хотя ей было легче перекричать паровоз, чем успокоиться, она все же сумела взять себя в руки и заговорила ровным голосом. Слова вдруг сделались самыми простыми, и Китти выслушивала, нервно косясь в сторону.

— Я бы посоветовала вам выбирать выражения. Подобные заявления чреваты большими проблемами. Убил полковника! — Сестра Кеттл натянуто засмеялась, но голос предательски дрогнул. — Да как у вас язык повернулся! Это было бы просто смешно, не будь так ужасно! И чем, позвольте вас спросить? И как?

Китти тоже поднялась, и молоко с испорченной юбки закапало на пол. Она была вне себя от ярости.

— Как? — заикаясь повторила она. — Я скажу вам как и скажу чем. Клюшкой для гольфа и тростью своей матери! Вот чем! Будто это был мяч для гольфа. Лысый и блестящий. Легко попасть. Или яйцо. Легко…

Китти вдруг шумно втянула воздух. Ее взгляд остекленел, но направлен был не на сестру Кеттл, а куда-то ей за спину. Лицо исказила гримаса ужаса, а глаза были прикованы