Читать книгу - "Солнце, которое светит ночью - Александра Дмитриевна Тельных"

— Я знаю, чем вы тут занимаетесь, поэтому давай сократим время разговора, — сказал Страхов и впился взглядом в подергивающегося хозяина квартиры.

— И что? Ты же не мент, что ты сделаешь? — заголосил тот.

— Именно, я не мент. — начал Страхов, и зубы его запрыгали, — Поэтому могу сделать так, — с этими словами он снял с безымянного пальца правой руки серебряное кольцо, которое Наташа подарила ему на день рождения, и, сжав руку в кулак, с размаху ударил Никиту по лицу.

Раздался хруст, и в ту же секунду мягкое тело Никиты упало в стоящее позади него кресло. Женя встряхнул руку, вернул кольцо на палец и протянул пострадавшему застиранное полотенце, которое нашел лежащим на шкафу.

— Ты ненормальный, — крепко зажимая окровавленный нос, простонал Никита. — Был он у меня, но только две недели назад. Взял мдма и ушёл.

— Спасибо, — как ни в чем не бывало поблагодарил Страхов и собирался уже уходить, когда Никита, остановив кровь, встал с кресла, подошел к нему и обеспокоенно спросил:

— А что случилось?

— Он пропал две недели назад. Так что готовься к приходу ментов сюда, — оглядываясь по сторонам, произнес Женя. — Приберись хотя бы.

Никита подскочил с места и стал виться вокруг Страхова, что-то невнятно бормоча.

— Слушай, — слащаво простонал он, — давай ты не будешь говорить ментам, что это именно я ему таблетки дал, а я тебе скажу с кем он уехал тогда?

Страхов мгновенно вспыхнул. От вида играющих на лице Жени желваках и вздувшейся вене на лбу Никита вздрогнул, но собрался и с последним представлением о собственном достоинстве напыщенно и надменно заговорил:

— Это были Краснодарские ребята, у них там на море тусовка. Они сначала были просветленными, а потом совсем с катушек съехали. Глотают столько таблеток, сколько мне и не снилось. Типа себя познают.

— Где их найти?

— Юра его зовут, у него дом в Лермонтово где-то, они все у него тусят. Сюда приезжали по каким-то делам, я уже не помню, — он одним глазом посмотрел на Страхова, и убедившись в его лояльности, продолжил, — Я достану номер и адрес, если мы договорились.

— Договорились, — сдавленно прошипел Страхов и вышел из дома.

Страхов был обеспокоен происходящими вокруг него событиями. Всё, казалось, не только не разрешается, но стремительно ухудшается, так что он не может помочь ничем, и вынужден лишь наблюдать, словно беспомощное существо. От этого тревожного чувства пробудились другие похожие опасения, и мысль его перетекла от собственной жизни к жизни новых приятелей его друга, а через них и к жизни общественной.

Он окинул взглядом улицу и подумал о том, что занимает умы людей. Одни полагаются только на себя, другие, фанатично верующие и практикующие йогу, свободно подменяют одни понятия другими, не замечая, как хитрый ум выносит выгоду из мнимой преданности. Мода на осознанность сделала веру изысканным прикрытием для эгоизма и гордыни. В сущности все осталось по прежнему, только терминов больше.

Страхов пытался уловить и выразить что-то, что, как ему казалось, было больше, чем он сам, но эта мысль ускользала каждый раз, когда он почти до нее дотягивался. Беспокойство его росло вместе с головной болью. Он старался сформировать собственную позицию и в двух словах выразить весь принцип жизни, который должно было выразить, опираясь только на разум. Ему казалось, что эта мысль будет такая простая и понятная, что все, услышав ее, оставили бы свои споры и зажили бы новой жизнью, ясною и легкою.

Страхов набрал номер матери Измайлова, чтобы сообщить ей новости и успокоить.

— Анна Владимировна, здравствуйте! — бодрым голосом произнес он, когда она ответила на звонок.

— Здравствуй, Женечка. Есть какие-то новости? — спросила она, и голос ее сорвался на визг.

— Вы не переживайте раньше времени, я был у его знакомого, скорее всего Вова сейчас где-то на юге, под Краснодаром. Лежит под сосной да на море смотрит.

— Если бы так, — с малой долей надежды проговорила она.

— Анна Владимировна, — медленно проговорил Страхов глубоким низким голосом, — есть ещё что-то, что вы мне не сказали?

— Женя, он последний месяц стал бредить тем случаем, — осторожно сказал она, выделяя слово «тем», — Ходил мрачнее тучи, хотел что-то сделать, чтобы стало легче, искал адреса, собирался позвонить, всё рассказать, но каждый раз откладывал. Не знаю, решился ли он, мне кажется, он уже начал с ума сходить. Я просила его поехать со мной к врачу, но ты же знаешь, как он на это реагирует.

С каждым словом Анны Владимировны голова Страхова все больше раскалывалась. Начало кружит живот и подступила тошнота. Он постарался быстрее закончить разговор и успеть дойти до машины до того, как начнется приступ.

— Я понял. Я сделаю, что могу. Мы его найдем, — сказал он и отключил телефон.

Но виски уже сдавило, и всё тело пошло ходуном. Когда он сел в водительское кресло, в глазах потемнело, и легкое закололо так, что он не смог ни вдохнуть, ни выдохнуть, на несколько мгновений он потерял сознание. Очнувшись, дрожащими руками достал таблетку, проглотил ее и упал грудью на руль, ожидая, когда закончится приступ.

Глава 3. Друг

Владимир Измайлов родился тридцать лет назад в знойный летний день в половину шестого утра. Сложные роды уже старородящей (по медицинским меркам) женщины отняли сон у всех дежуривших в ту ночь акушерок. Когда раздался крик новорожденного, врач с усталой улыбкой на лице сказал: «Ну, господин, вы и заставили нас попотеть». Долгожданный ребенок, единственный наследник отцовского дела был настоящим подарком судьбы для родителей. Они растили его, как будущего гения, вкладывая все свои силы, деньги и время в образование сына с самого раннего возраста. Он подавал большие надежды, исключительно всё учителя видели в нём потенциал и всячески его раскрывали. Вскоре он стал выступать на конкурсах и побеждать конкурсы по игре на фортепиано. Как только он проявил интерес к виолончели и гитаре, ему тут же купили инструменты и отправили на занятия. Мама каждый вечер говорила, что он самый талантливый ребёнок на земле