Читать книгу - "Смертию смерть поправ - Евгений Львович Шифферс"

Вероятно, также, что осознавание личности, осознавание «Я», возможно как следствие гармонии резонанса некоторого поля в мыслях Пифагора, который говорил, что небесные тела ЗВУЧАТ через определенные интервалы, и мы не воспринимаем существующей ИМПУЛЬСИВНОСТИ лишь потому, что воздействие идет НЕПРЕРЫВНО и создает восприятие света и статики звезд, как постоянных.

§ 29.

Да, да, истинность заповеди НЕ УБИЙ непреходяща; и в наиболее пограничной ситуации должно дать убить себя, а не самому стать убийцей, ибо если будет насильно прекращен твой срок жизни-для-кармы, то ты все же выбросишь для будущего достаточно высокую потенцию и ОСТАВИШЬ неправедного жить для ВОЗМОЖНОГО исправления и перерождения.

§ 30.

Мой отец был сыном военного инженера, генерала, обрусевшего немца и француженки, которая не знала русского. Моя мать была армянкой, дочерью художника и просто хорошей женщины. Я записан русским, вероятно, потому, что родным мне языком стал русский, но обо всем этом я узнал лишь лет в шестнадцать-семнадцать. До той поры я был евреем, потому что так все считали, и потому что во время войны, когда меня били не однажды жидовской мордой, я спросил, кто мы, у отца, он спросил, отчего я этим интересуюсь, и когда я сказал, что меня бьют и дразнят, он сказал мне: ДА, ДА, СЫНОК, — ТЫ ЕВРЕИ. Потом, когда он гулял со мной после смерти мамы, он сказал мне, что сделал это по двум причинам, он сказал об этом так просто и без всякой подготовки, словно всегда знал, что меня это интересует и что когда-нибудь ему стоит об этом мне рассказать. Итак, сынок, я сделал это по двум причинам, во-первых, я не хотел тебе открыть, что ты в какой-то степени немец, потому что тогда все немцы были фашистами во всеобщем понимании, и ты бы, мой мальчик, просто не пережил этого. Во-вторых, я подумал, что тебе надо расти В СТРАДАНИИ, чтобы ты не знал в себе ГОРДОСТИ нееврейства, раз тебя бьют и дразнят именно этим словом, то есть, если бы тебя дразнили армяшкой, я бы сказал, что ты есть он, черномазый чистильщик сапог, чтобы ты опять-таки не имел в детстве некоей гордости быть причисленным к лику избранных шовинистов. Кроме того, мой мальчик, еврей — это не национальность, еврей — это судьба, это изгой, а ты всегда был им от рождения, и я очень любил тебя за это, всегда любил, и тогда, когда ты врал всякие бесконечные истории, и когда воровал деньги в церкви, деньги и свечи, и приносил их домой, потому что у твоего отца не было работы; я любил тебя и тогда, мой мальчик, когда ты стал таскать у МЕНЯ деньжата из кармана, малую мелочь, помнишь, в надежде, твоей вечной надежде, что люди мелочь не считают; помнишь, я написал странную записку и поставил ее на своем чернильном приборе, ПОМНИШЬ: ПОВАДИЛСЯ-КУВШИН-ПО-ВОДУ-ХОДИТЬ-ТАМ-ЕМУ-И-ГОЛОВУ-СЛОМИТЬ? Ты прочел это, а тебе тогда было лет двенадцать, и бросил ХОДИТЬ ПО ВОДУ.

§ 31.

Сейчас, когда я уже не могу больше ставить спектаклей в городе, где я учился, в городе Ленинграде, не могу работать в театре и на киностудии, где я снял одну картину, я захотел вернуться на родину, в Москву, где я родился и рос, пока не ушел в военную школу. Но к этому времени умерли все, кто мог бы ПРОПИСАТЬ меня в моем городе, а? Какое странное слово, а, Пифагор, Христос, Готама; какое странное, которое выше бога, странное слово ПРИПИСКА К ОКОЛОТКУ, где ОКОЛОТОЧНЫЙ ЗНАЕТ, С КЕМ ТЫ СПИШЬ И КАКИЕ КНИГИ ЧИТАЕШЬ?

Я живу в маленьком городе Тарусе у друзей, сейчас зима и здесь пустынно, а летом, когда это место становится модным, я уеду куда-нибудь в другое место, а потом куда-нибудь еще и еще, потому что я — изгой, и не имею права у себя на родине вернуться в места, где родился и рос, и где терял близких. Что ж, все это помогло мне встретиться с самим собой, которого бы, возможно, я никогда не узнал, если бы все было по-другому. И вот этот я, который узнается во мне, странно незлобив, и я очень рад этому. Мне тридцать три года, и если все будет в порядке, то, возможно, Готама, к твоим восьмидесяти годам Я тоже стану святым, хотя, правда, мой народ перестал подавать милостыню нищим, он кричит им, чтобы они шли на производство, и я умру без подаяний, Готама; но нет, не умру, у меня есть моя Л. Д., она любит меня, плачет вместе со мной и утирает мне слезы ночью, а это большое дело, когда, несмотря ни на что, у тебя находится человек, который может высушить твои ночные слезы, Иисус.

§ 32.

Когда будду Готама спрашивали ученики, что же все-таки происходит с человеком, который достиг Нирваны еще при жизни, после его смерти, Учитель молчал. Говорят, что это был один из немногих вопросов, на которые Учитель не отвечал. Одни его толкователи говорят, что он молчал потому, что вообще не интересовался вопросами метафизики, а искал законов спасения людей от страданий в их жизни, другие говорят, что он молчал потому, что узнанное им нельзя было выразить простыми человеческими словами, точно так же, как все определения Нирваны были лишь хилыми метафорами того подлинного состояния, которое испытывает человек. Иисуса Христа саддукеи спрашивали ТАК: Учитель, Моисей сказал: если кто умрет, не имея детей, то брат его пусть возьмет за себя жену его и восстановит семя брату своему. Было у нас семь братьев: первый, женившись, умер, и, не имея детей, оставил жену свою брату своему, подобно и второй, и третий, даже до седьмого; после же всех умерла и жена. Итак, в воскресении, которого из семи будет она женою? ибо все имели ее. Иисус сказал им в ответ: заблуждаетесь, не зная ни Писаний, ни силы Божией, ИБО В ВОСКРЕСЕНИИ НЕ ЖЕНЯТСЯ, НЕ ВЫХОДЯТ ЗАМУЖ, НО ПРЕБЫВАЮТ, КАК АНГЕЛЫ БОЖИИ НА НЕБЕСАХ. Должно заметить, что САДДУКЕИ были удивительно образованные и честные люди, и их партия славилась умом и терпимостью, и их вопрос действительно СЕРЬЕЗЕН, ибо, насколько я понимаю, официальное христианство именно так, как они, толкует вопрос о воскресении, именно так, как они, а не ТАК, КАК Иисус Христос, который предлагает людям совершенствоваться нравственно и через смерть свою СТРОИТЬ БЫТИЕ БОЖИЕ НА НЕБЕСАХ, ибо праведник не воскреснет мужем или женой, а останется АНГЕЛОМ НЕБЕСНЫМ.