Читать книгу - "Сказки века джаза - Фрэнсис Скотт Фицджеральд"

Прошла и увенчалась победой война, и огромный город победителей перекрестили триумфальными арками и забросали живыми цветами: белыми, алыми и розовыми.

Долгими весенними днями с утра и до вечера под гулкие звуки барабанов и радостные, звонкие звуки медных труб по главной улице маршировали возвращавшиеся домой солдаты, а бледные и отвыкшие от улыбок торговцы и служащие контор, бросив свои мелочные расчеты и ссоры, толпились у окон и смотрели на проходящие мимо батальоны.

Никогда еще огромный город не был так великолепен – ведь победоносная война принесла с собой многое, и стекались сюда с юга и с запада толпы торговцев с домочадцами, дабы отведать от всех сладких яств, и узреть все множество приготовленных зрелищ, и купить своим женам меха на будущую зиму, и сумочки из золотой плетеной нити, и разноцветные пестрые туфли-лодочки из шелка, серебристого и розового атласа и золотой парчи.

И столь веселыми и шумными были надвигающиеся мир и процветание, воспетые писателями и поэтами нации победителей, что все больше и больше расточительного люда собиралось из провинций, дабы испить из чаши веселья, и все быстрее и быстрее торговцы избавлялись от своих безделушек и туфелек, пока не возопили они ввысь громким воплем о том, что нужно им еще безделушек и туфель, дабы могли они дать то, что требовали от них. А самые праведные из них беспомощно вздымали руки и кричали:

«Увы! Нет у меня больше туфелек! И увы же мне! У меня нет больше безделушек!!! Да помогут мне небеса, ибо не ведаю я, что же мне делать?»

Но никто не внимал их громкому воплю, потому что толпа была захвачена иным: день за днем по улице бойко шагала пехота, и все ликовали, потому что возвращавшиеся домой юноши были чисты и храбры, белозубы и розовощеки, а девы родной земли были непорочны и прекрасны как лицом, так и фигурой.

И в то время множество событий свершилось в огромном городе, и здесь записано о нескольких из них – а возможно, что и об одном.

I

В девять часов утра первого мая 1919 года к портье отеля «Билтмор» обратился молодой человек, желавший знать, не здесь ли остановился мистер Филип Дин, – и, если это так, то нельзя ли попросить вызвать номер мистера Дина? Проситель был одет в хорошо сшитый поношенный костюм; он был невысок, строен и красив какой-то обреченной красотой. Сверху его глаза обрамляли необычно длинные ресницы, а под глазами были темные полукруги, от которых разило нездоровьем, что еще более подчеркивалось неестественным лихорадочным румянцем, какой обычно бывает при высокой температуре.

Да, мистер Дин остановился здесь. Молодого человека пригласили к стоявшему сбоку телефону.

Через секунду установилось соединение; откуда-то сверху ответил сонный голос.

– Это мистер Дин? – И дальше быстро: – Фил, это Гордон. Гордон Стеррет! Я внизу. Узнал, что ты в Нью-Йорке, и сразу подумал, что ты, наверное, остановишься здесь.

В сонном голосе постепенно просыпалось воодушевление. Привет, как дела, Горди, старик? Еще бы, приятно удивлен и польщен! Горди, ну давай же, ради бога, скорее поднимайся наверх!

Через несколько минут Филип Дин, одетый в голубую шелковую пижаму, открыл дверь, и молодые люди, в легком смущении от избытка чувств, поздоровались. Обоим было по двадцать четыре года, оба окончили Йельский университет за год до начала войны, но на этом их сходство и кончалось. Дин был светловолосый, румяный, под тонкой пижамой угадывались твердые мускулы. Он прямо-таки излучал отменное здоровье и телесный комфорт. Он все время улыбался, демонстрируя крупные выступающие вперед зубы.

– Я ведь сам собирался тебя отыскать! – радостно воскликнул он. – Приехал в отпуск на пару недель. Погоди секундочку, присядь – я мигом. Только приму душ.