Читать книгу - "Ложка - Дани Эрикур"

во времена Древнего Рима материал, из которого была сделана та или иная ложка, красноречивее слов указывал на степень могущества руки, ее сжимающей. У бедняков были деревянные ложки, у обеспеченных людей оловянные, у правящих классов серебряные (иногда даже золотые). Отсюда пошло выражение «родиться с серебряной ложкой в рту».

В Средние века ценность ложки возросла. Монархи и суверены, военные и религиозные чины, любые другие уважающие себя люди — каждая из этих персон обладала своей ложкой. Более эстетичная, чем генеалогическое древо, ложка подтверждает происхождение своего владельца, содержит упоминания важных дат, геральдические элементы и тайные символы. Украшенная чеканкой, гравировкой, росписью (см. главу «Хохломские ложки»), ложка является идеальной хранительницей памяти об исторических событиях. Нелишним будет вспомнить о том, что после коронации каждого британского монарха следовало помазание, для которого применялась специальная ложка.

Сочетание сакрализации и функциональности ложки усилило интерес к ней золотых и серебряных дел мастеров. Подпись создателя, пусть даже полустертая, присутствует на каждой серебряной ложке. Коллекционеры, скорее доставайте лупы и изучайте свои ложки в мельчайших подробностях! Какому событию посвящена гравировка на этой ручке, какое клеймо поддается дешифровке, что символизирует этот вензель? Следом доставайте весы и выясняйте точный вес вашей находки! Каковы ее анатомические особенности? В чем еще заключается ее полезность? Ответы на эти вопросы подарят вам необычайные открытия.

Ложки — это свидетельницы. Одни увековечивают победы, другие служат напоминанием о заслугах и славе, третьи чтят память о людях, сыгравших важную роль в жизни общества. Ищите ложку! Ищите ложку!

Полковник Монтгомери Филиппе.

Воспоминания коллекционера

За рулем «вольво»

Папа оставил «вольво» мне в наследство, сам о том не подозревая. Это была его машина, я была его дочерью, следовательно, после его смерти, моего восемнадцатилетия и принятия решения поехать во Францию «вольво» перешел в мое распоряжение. Мама назвала машину загробным подарком от отца. Забавно слышать такое из уст вдовы.

— Бери «вольво», считай его загробным подарком от отца! Питер поддержал бы меня.

Я в этом не уверена. Папа никогда не хотел учить меня вождению: по его словам, мне не хватало фокуса.

Врубаю воображаемый автомобильный радиоприемник и громко-громко подпеваю «Кэтрин энд зе Уэйвз»: Walkin on sunshine, baby, Oww! Say, say it, Owww![10]

Настоящего радиоприемника в «вольво» нет. Дело в том, что в восьмидесятом году мы с Дэем попали в аварию. Мне было тринадцать. Дэй вел машину и переключался с одной радиостанции на другую. Отвлекшись, он крутнул руль слишком сильно, и машина поехала прямо в заграждение вдоль сельхозугодий. Собака, сидевшая у меня на коленях, выскочила в открытое окно, пролетела метров десять и грохнулась оземь. Машина угодила в канаву, рядом с которой протекал ручей. Выбравшись наружу, Дэй поспешил к воде с криками, что будет ловить плотву. Собака не переставала лаять, а я чувствовала себя так, словно мой мозг заледенел. Каждый переживает шок по-своему.

Примчавшись на место происшествия, отец провел ладонями по моим плечам и бокам, словно удостоверяясь, что ни одна часть меня не осталась в машине. Нет, не буду думать об этом.

Всю дорогу до дома папа не выпускал мою руку из своей. Он не разжимал пальцев, даже когда переключал скорость. Нет, не буду думать об этом.

На следующий день отец снял радиоприемники со всех наших машин, чтобы такого больше не повторилось.

Вокруг непроглядная тьма, но меня это не пугает. Фары «вольво» освещают извилистое шоссе, пролегающее через лес. Тут и там мелькают указатели с прелестными названиями деревушек. Я громко выкрикиваю их. Если повезет, дорога приведет меня прямо в Бон — сердце Бургундии, по мнению Помпона. «Походи по тамошним погребкам, покажи ложку местным жителям и, пожалуйста, привези с собой хотя бы ящик красного», — попросил меня дед перед расставанием.

Пока что мой путь пролегает по малообжитым краям, и щит с надписью «БОН» мне еще не попадался. В открытое окно машины влетает терпкий теплый аромат. Глаза уже устали, но останавливаться я не хочу. В планах — рулить всю ночь и встретить первый в моей жизни рассвет на французской земле.

Однако, едва свет фар выхватывает из темноты щит с надписью «ФЕРМА И КЕМПИНГ», я, не раздумывая, сворачиваю туда, куда указывает стрелка. Чувствую себя как в те мгновения, когда мама сердито кричит: «Серен, ложись уже спать, в конце-то концов!»

Террикон давит мне на почки

Сна ни в одном глазу. Стоит мне растянуться на коврике-пенке, террикон тотчас давит на почки.

Вход в палатку прикрыт неплотно, и в лунном свете я вижу двух канадок, велосипеды и большое здание фермы на дальнем конце поля. Если не получается уснуть, все равно нужно лежать, чтобы отдыхало тело. Этот совет Нану дает тем, кто страдает от морской бессонницы — расстройства, вызванного избытком йода в воздухе. Помпон рекомендует повторять грубые слова.

Папа сидел в кухне и читал. Иногда какая-нибудь мысль настигает меня спонтанно. Мозг — тоже в некотором роде террикон, он живет своей собственной жизнью.

Террикон пульсирует. Нейроны мечутся. Тут слишком жарко. Мама говорит, надо представить себе мозг в образе резвой собачки. Чтобы она успокоилась, нужно дать ей «кость» в виде положительных мыслей.

Переворачиваюсь набок и перебираю в уме коллекции Ала. Желтые предметы. Крылья стрекоз. Мертвые осы. Фигурки зверей из дутого стекла. Все, что быстро крутится, например волчки, фишки, грампластинки. Сломанные и неровные перья. Кривые ветки…

Ал всегда забрасывает свои коллекции внезапно, без очевидной причины, и мы не знаем, где он их прячет. Это оборачивается проблемами. Однажды клиент, неожиданно потерявший ключи от своей машины, отказался платить за постой, а клиентка, наткнувшаяся на изуродованных стрекоз, пожаловалась в Общество защиты животных. Отцу было нехорошо не из-за йода, а из-за ноющей челюсти. Челюсть всегда ныла в сырую погоду, то есть 81,3 % года — относительная влажность воздуха в Пембрукшире составляет 81,3 %, потому-то у нас так хорошо растут рододендроны.

Зажигалки. Серые камешки толщиной менее трех миллиметров. Белые камешки толщиной более пяти миллиметров, испачканные смолой. Желтоватые матовые стекляшки. Неисправные электрические провода. Кроличьи лапы (всего две, с барахолки). Красная солома (и желтая, конечно). Мертвые или живые божьи коровки. Сперва живые, но вскоре увядшие Эндимионы. Чехлы от зонтиков. Иссушенные бледно-розовые крабы. Английские булавки. Бумажные полотенца с геометрическим рисунком. Порванные поводки. Красные и желтые пластиковые бечевки. Собачьи галеты в виде косточек (эту коллекцию Ал съел). Ключи. Новые ластики. Яичная скорлупа. Серьги…

Допиваю воду в бутылке. Ночью меня будет мучить жажда.

Сожалеет ли