Читать книгу - "Грушевая поляна - Нана Эквтимишвили"

– А когда она приедет? – помолчав, спрашивает Ираклий.

– Сказала, пока не знает. Сначала устроится на работу, а уж потом решит. А ты как поживаешь?

– Хорошо.

Ираклий снова сидит в той же позе – наклонившись вперед, в одной руке трубка, другой облокотился о колени. Лела смотрит на понурого Ираклия и в который раз отмечает, какие у него длинные изогнутые ресницы.

– Когда она позвонит, что ей передать? Что ты хочешь, чтоб я передала Инге? – опять слышен женский голос в трубке.

Ираклий задумывается.

– Спроси ее, когда она приедет.

– Хорошо, спрошу.

– Всего хорошего.

– Всего хорошего, Ираклий, не горюй. Ну, будь молодцом.

Ираклий вешает трубку.

– Пошли? – спрашивает Лела.

– Пошли, – отвечает Ираклий.

У дверей улыбающаяся Мзия кладет в карманы ребят по две барбарисовые конфетки.

Лела и Ираклий направляются обратно в интернат. Лела ничего не говорит Ираклию про мать. Какое-то время они идут молча. Наконец Ираклий нарушает тишину:

– Интересно, она действительно уехала?

Лела задумчиво разворачивает барбариску.

– Наверное, – говорит она и отдирает зубами прилипшую к бумажке конфетку. – Ешь, вкусная, – протягивает вторую Ираклию.

– Оставь себе, у меня есть, – отвечает Ираклий.

Ребята шагают по дороге. Ираклий понурый и бледный. В лучах закатного солнца оттопыренные уши мальчика похожи на красные листья в прожилках вен.

Глава третья

Хоть и правда, что у Керченской улицы нет героев, но учитывая, что и город Керчь объявили героем с опозданием в тридцать один год, возможно, однажды обнаружится, что в вонючих стенах интерната когда-то жил настоящий герой. Если так случится, этими героями, несомненно, окажутся Кирилл и Ирина, бывшие здешние воспитанники. Сколько лет миновало с тех пор, как они покинули интернат, и чем больше проходит времени, тем труднее верится в то, что такие умные и успешные люди действительно некогда жили здесь.

Сначала ушел Кирилл. А через пять лет – Ира.

Лела и остальные дети много слышали от учителей об этих двух учениках. Раньше Дали часто о них рассказывала, вспоминала их с радостью и любовью.

На первых порах Кирилл поддерживал связь с интернатом. Лела была тогда еще маленькая, но помнит, как Кирилл приходил в интернат, высокий, худой, сутулый светловолосый русский парень со спокойной манерой речи и учтивым поведением. Кирилл всегда носил брюки клеш и издали был похож на трубадура из «Бременских музыкантов». У Лелы до сих пор перед глазами стоит картина: Кирилл бредет по дороге, размахивая на ходу руками и устало сутулясь, точно возвращается с работы. В руке у него пакет. Дети бегут к Кириллу, старожилы и новички – все, знакомые и незнакомые. Кирилл улыбается, здоровается с ними, достает из пакета сладости и раздает детям. При виде этой сцены Дали пускала слезу: она гордилась тем, что Кирилл вырос порядочным человеком. Главной его заслугой было то, что он окончил школу с золотой медалью и поступил в институт. Кирилл, хоть и жил в интернате, ходил в обычную русскую среднюю школу, поскольку учился хорошо. Получив высшее образование, Кирилл устроился на работу. Когда он приходил, то больше часа не оставался. У него было усталое лицо и грустные глаза. Чувствовалось, что у него немало дум и забот. И что жизнь его не всегда легка.

В дальнейшем Кирилл, как и многие другие воспитанники школы, исчез. Исчез бесследно. Одни говорили, что Кирилл уехал в Россию, другие – что его убили. Доподлинно никто ничего не знал. Молва о талантах Кирилла постепенно умолкла, даже Дали редко о них вспоминала.

Вторым героем была Ира. У Иры отец был грузин, а мать русская. Отец оставил маму, а мать бросила детей. У Иры было много братьев и сестер, и она знала наизусть, кто в каком интернате и детском доме. Ира была привлекательная, стройная светловолосая девушка, и, глядя на то, как она идет по двору соседнего дома, никто в жизни не догадался бы, что направляется она в «школу для дебилов». Одной из причин, по которой Ира стала здешней героиней, было то, что, как и Кирилл, она окончила школу с отличием и поступила на юридический. А вот дальше случилось чудо, затмившее даже достижения Кирилла. Говорят, Ира подала в суд на собственную мать, выиграла процесс и лишила ее родительских прав. Последнего ребенка, которого мать почему-то не записала на себя, Ира забрала и растила сама. Эту историю Дали особенно любила, и при воспоминании об этом у нее на глазах наворачивались слезы.

Лела хорошо помнит Иру. Вскоре Ира вышла замуж, но продолжала их навещать, все такая же веселая и милая. Часто надевала короткую юбку из черной кожи и черный топ. После замужества Ира коротко постриглась, а во время визитов в интернат играла с детьми в футбол, ловко перехватывала мяч, бежала в своей короткой юбочке к воротам, заливаясь смехом, и не показывала ни следа горя или нужды.

Других героев у интерната пока не было. Дети любили эти истории и часто спрашивали: если те двое тоже были дебилами, то как они смогли окончить школу и учиться дальше? Дети знали, что попавшим сюда, даже самым способным, тяжело учиться. Учителя же говорили, что многие из оказавшихся здесь вовсе не дебилы, как Коля и Стелла: кого-то отправили сюда только из-за того, что в других детских домах не было мест, или потому, что здешние условия лучше, из-за большого двора, стадиона, из-за хороших учителей и так далее и тому подобное.

Некоторые воспитанники ярко запечатлелись в Лелиной памяти и в истории интерната, хотя героями их никто не назвал бы. Разве, к примеру, забудешь Марселя, наводившего ужас не только на интернат, но и на окрестности?

Чернокожему Марселю было пятнадцать, родом он был из Батуми. Марсель шарахался от всех, как необъезженный жеребенок, никому не давал к себе подступиться, а если кому-то случалось все-таки оказаться рядом, скалил зубы, точно дикий зверь, готовый при малейшем намеке на вызов вцепиться зубами в горло и разорвать врага. Марсель страшно орал и ругался. Те, кому посчастливилось избежать его кулаков, не могли увернуться от его слюны. Когда Марсель понимал, что жертва ускользает, то втягивал тощие щеки, накапливая слюну, и выстреливал ею в затылок или шею убегавшему. Дети страшились этого куда больше, чем попасть под его кулак. Неизвестно, как и почему Марсель очутился в Тбилиси, кто его привез и сдал в интернат, были ли у него родственники. Местные разглядывали Марселя как музейный экспонат: раньше они никогда не видели чернокожих, разве что по телевизору. Люди сходились со всего района, выстраивались у ограды интерната и таращились на Марселя. Старшим ребятам он даже нравился, и они окликали его: «Негр, а ну, иди сюда!» Марсель наклонялся, набирал в кулак гравия, запускал