Читать книгу - "Проданная деревня - Борис Андреевич Можаев"

Николай Васильевич – коренной рязанец, мой сослуживец по Тихоокеанском флоту и даже стихи свои печатал в нашей флотской газете, в «Боевой вахте», где и я начинал печататься лет за пятнадцать до него. О флоте напоминает его выправка и сухость, а еще – чуть седеющая скандинавская бородка. И нос с горбинкой. Еще бы трубку ему – и законченный портрет морского волка. Но, слава Богу, он не курит и не матерится.

Елена Николаевна хоть и молодая, но строгая, с гладким кипенно-белым лицом и темно-карими блестящими глазами, прямо как из украинской песни – «Черные брови, карие очи». Правда, родом она из Вологды.

Вот какие замечательные попутчики были у меня. С такими в дороге не соскучишься.

Центральная усадьба совхоза «Культура» поразила меня скопищем искореженной брошенной техники, ржавеющей под открытым небом, на глазом неохватном пространстве: тут и комбайны, похилившиеся на один бок, и трактора с разбитыми кабинками, а то и без колес, и сеялки-веялки всякого сорта, и плуги, и бороны, и культиваторы, и прицепы, и кузова да кабины от грузовиков, словно сорванные и разбросанные взрывной волной огромной силы. Щедро мы живем – ничего не скажешь…

В конторе с обшарпанными стенами и неровно настланным полом нас встретил главный инженер совхоза Игорь Георгиевич Новиков, брат директора. Я подал ему письмо. Он прочел, пожал плечами:

– Что делать? Мы не в состоянии обрабатывать свои поля: ни людей, ни техники не хватает. В том же Дмитриеве на семьдесят жителей всего человек семнадцать работающих. Остальные – пенсионеры. А там полторы тысячи гектаров земли. Вот и сдали мы ее в аренду акционерному обществу «Агродрев».

Вопросы мы задавали втроем, перебивая друг друга.

– Откуда арендаторы?

– Из Московской области. Заплатили нам два миллиона рублей.

– Зерно они сами убирали?

– И они убирали, и мы помогали.

– А скот?

– Скот они отказались покупать. Мы перегнали его на центральную усадьбу.

– А людей! То есть рабочих куда? Доярок, скотников?

– Человека три-четыре к нам перешли, на центральную усадьбу. В общежитии живут.

– А с другими как?

Только руками развел.

Человек он еще относительно молодой, чернявый, смотрит как-то в сторону, от неожиданного вопроса дергается, округляет глаза:

– Вы же лишили работы людей!… Сделали из рабочих безработных.

– Они добровольно пошли к арендаторам…

– Но вы предупредили их, что ферму заберете?

– Мы еще сами не знали – останется там ферма или нет.

– А трактора зачем забрали?

– Так наши трактора-то.

Круг замкнулся…

– Хорошо! Трактора ваши, скот ваш… Но и рабочие ваши. Они равноправные члены того же совхоза, что и вы. Уж если вы решили делиться, так на здоровье! Определите земельный пай каждого рабочего совхоза, имущественный пай. И делитесь на здоровье, если все этого желают.

– Дак они же вступили в акционерное общество… – монотонно повторяет он.

– Акционерное общество заплатило вам два миллиона рублей. Сколько вы дали из этой суммы ушедшим рабочим? А какую долю от стоимости скота? От техники?!

Молчание.

– Ведь их отцов и дедов насильно загоняли в колхозы и совхозы, отбирали у них не только землю, но и рабочий скот, инвентарь, а у многих даже коров, овец, телят отобрали… Имущество! Все до нитки! А теперь что? Скот и техника у вас, земля у арендаторов, а у них кукиш?!

– Дак им же по договору обязаны оплачивать простой арендаторы… Минимум зарплаты тоже. И чернобыльские!

– Но они же не платят! До них далеко… Арендаторы в Московской области живут, а вы под боком. Неужели не жаль их? Своих рабочих!

– Почему не жаль? Мы всегда, пожалуйста – примем на работу, хоть на ферму, хоть на разные… Приходи…

– Ага. За семь верст киселя хлебать.

Читатель может спросить: «А что же местная власть? Молотков, Степанова…» Молоткова никто не спрашивал, а Степанова тоже поверила арендаторам, что они станут и землю держать в порядке и рабочих оплачивать, и также была обманута. Привлечь за обман? Закона нет.

Беда не в том, что у нас землю отдают в аренду, а мука смертная от нашей безалаберности и безответственности.

Прежде чем вводить земельную аренду, необходимо принять жесткий закон землепользования, чтобы всякий арендатор, охочий до бесконтрольной эксплуатации земли и крестьян, неотвратимо представал бы перед судом как нарушитель закона. И каждому нарушителю да воздастся по закону.

Однако нарушителем оказывается не только арендатор, но и государство. Оно и заказчик, и снабженец, и кредитор. Оно не раз срывало поставки техники и запчастей, не выполняло собственные обязательства на поставку горючего, а в канун уборочной резко повышало цены на него, не предоставило обещанные кредиты на льготных условиях и даже повысило процентные ставки на ранее выданные ссуды и пр. И государственные ведомства надо привлекать к ответу. Перед законом все равны.

Так должно. А у нас что? Никто и ни за что не отвечает, не запомнили мы ни одного случая, чтобы какое-то государственное ведомство было осуждено и наказано за срыв сельскохозяйственного производства. Тут нарушителям все сходит с рук. Потому-то и акционерные общества так же отвратительно эксплуатируют землю, как и лежачие колхозы да совхозы.

Любопытно заглянуть в земельное законодательство крестьянской общины, оболганной и проклятой советскими борзописцами. Я уже писал не раз об этом и, тем не менее, повторюсь. Вот один из пунктов: «Если же для распашки требуется расчистка леса или осушка болот, то местности эти в вознаграждение за труды приговорами сходов отдаются в собственное пользование на сорок лет». («Документы по истории крестьянской общины 1861–1868 гг.» изд. Акад. наук.) Вот вам поощрение за трудолюбие.

А вот другой параграф: «Член общины, занявший никем не разработанную землю, хотя бы на сорокалетнем праве, может ее и отдавать в наймы, закладывать, менять и передавать в наследство, но продавать не имеет права…»

Оно и понятно – рядом кабатчик, скупит тут же и перепродаст с выгодой для себя. Один по пьянке продаст землю, другой от нужды. И пойдет свистопляска. Со спекуляцией землей, как со страшным злом, община боролась сурово. И с пьяницами обходились не менее строго – если крестьянин пил не в праздничные дни, его лишали на сходе прав хозяина в пользу старшего сына, а при малолетстве детей – в пользу жены. Если же и это не помогало, то лишали пьяницу членства общины и даже изгоняли из нее.

Вот так-то… А теперь? Многие вновь созданные «частные» хозяйства в этом году упустили под снег и картошку, и свеклу, и кукурузу, и даже хлеба.

По пути в «Культуру» мы видели