Читать книгу - "Труд - Эмиль Золя"

— Надо вернуть все, надо вернуть все, дитя мое… Ты ничего не оставишь себе, ты отдашь этот парк моим былым товарищам, чтобы они весело гуляли там по праздникам, чтобы их жены и дети набирались радости и здоровья под пышными деревьями. Ты отдашь и дом — это огромное жилище, которое так и осталось пустовать, несмотря на все наши деньги; я хочу, чтобы этот дом принадлежал женам и детям бедняков-рабочих. Они смогут жить в нем, окруженные уходом, когда им случится заболеть или просто переутомиться… Ничего не оставляй себе, верни все, верни все, дитя мое, если хочешь уберечь себя от яда. И работай, живи своим трудом, подыщи себе дочь какого-нибудь рабочего, честного труженика, и женись на ней; пусть она родит тебе здоровых, сильных детей, пусть они вырастут честными и счастливыми людьми и пусть у них самих родятся здоровые, сильные дети для вечного грядущего труда… Ничего не оставляй себе, дитя мое, верни все: в этом единственное спасение, мир и радость.

Все плакали; никогда еще дыхание более прекрасного, более возвышенного, более героического порыва не веяло над людскими душами. Просторная комната стала торжественной обителью. Глаза старика, наполнявшие ее светом, медленно угасали; его голос слабел, возвращаясь в лоно вечного молчания. Он совершил замышленное им великое дело — дело искупления, правды и справедливости, он помог людям осуществить их извечное право — право на счастье. И вечером того же дня он умер.

Выйдя из комнаты г-на Жерома, Сюзанна пошла проводить Луку; на мгновение они остались в маленькой гостиной вдвоем. Оба были настолько потрясены, настолько выбиты из обычного состояния, что излили друг другу самую глубину своей души.

— Рассчитывайте на меня, — сказал Лука: — я позабочусь о том, чтобы воля вашего деда, исполнительницей которой вы являетесь, осуществилась. Клянусь вам в этом. Я немедленно примусь за дело.

Сюзанна взяла его за руки.

— О, друг мой, я всецело вверяюсь вам… Я знаю, какие чудеса доброты вы уже совершили, и не сомневаюсь, что вы совершите еще новое, последнее чудо: примирите всех нас… Только одна любовь и есть в жизни. Ах, если бы я была любима так, как любила сама!

Сюзанна трепетала. В эту торжественную минуту у нее невольно вырвалась тайна, которая столько лет оставалась неведомой даже для нее самой.

— Друг мой, друг мой! Сколько сил я могла бы отдать делу добра, какую помощь могла бы оказать, идя рука об руку с праведником, с героем, на которого я молилась бы, как на божество! Но теперь поздно: примете ли вы меня в качества друга, в качестве сестры, которая могла бы помочь в вашей работе?

Лука понял: повторялась печальная и трогательная история Сэрэтты. Сюзанна любила его, любила молча, не признаваясь самой себе в этой любви, как любят честные женщины, жаждущие нежности, ищущие утешения от горестей семейной жизни и видящие в любимом человеке воплощение своей мечты о счастье. Да разве и сам он не любил Сюзанну в те далекие дни их первых встреч в жилищах бедняков, где он впервые познакомился с нею? То была любовь очаровательно скромная и таинственная, любовь-греза, в которой он никогда бы не признался Сюзанне, боясь ее оскорбить, любовь, благоухающая, как заложенный на память в книгу и вновь найденный цветок. И теперь, когда его избранницей стала Жозина, когда все эти чувства умерли и уже не могли воскреснуть, Сюзанна, как и Сэрэтта, предлагала ему стать верной, нежной спутницей, преданным другом, хотела принять участие в выполнении его миссии, в осуществлении его дела.

— Приму ли я вас! — воскликнул Лука, растроганный до слез. — Да разве может быть слишком много любви, слишком много нежной и деятельной доброй воли? Наши задачи огромны, вы сможете тратить на них силы своего сердца, не считая… Пойдемте с нами, друг мой, и вы уже никогда не разлучитесь со мною, вы станете частью моего разума и моей любви!

Сюзанна в восторге бросилась в его объятия, они поцеловались. Их скрепила нерасторжимая связь, духовный брак, незапятнанно чистый, в основе которого теперь лежала лишь общая любовь к беднякам и страждущим, лишь неугасимое желание изгнать из мира нужду. У Луки была обожаемая жена, дарившая ему детей — плоть от плоти его; отныне у него было два чутких друга — две верные помощницы в его возвышенном деле.

Шли месяцы; ликвидация запутанных дел «Бездны» оказалась весьма затруднительной. Прежде всего нужно было разделаться с долгом в шестьсот тысяч франков. Удалось договориться с кредиторами: они согласились на получение долга ежегодными частями — из тех прибылей, какие станет приносить «Бездна», войдя в крешрийскую ассоциацию. Пришлось оценить сырье и оборудование «Бездны», уцелевшие от пожара. Это сырье и оборудование вместе с обширными землями, тянущимися вдоль Мьонны вплоть до Старого Боклера, составили вклад четы Буажеленов в ассоциацию. Супругам был таким образом обеспечен небольшой доход, который вычитался из прибылей до распределения их между кредиторами. Желание старого Кюриньона удалось, следовательно, выполнить лишь наполовину: в этот переходный период капитал еще стоял рядом с трудом и знанием, он должен был исчезнуть только в будущем, после победы единого, всевластного труда. Зато имение Гердаш и ферма целиком поступили в общее пользование, были возвращены наследникам тех тружеников, которые некогда заплатили за них своим потом и кровью. С тех пор, как осуществилась тайная, давно лелеемая мечта Фейа, с тех пор, как земли фермы сделались частью комбеттской ассоциации, они начали приносить значительный доход; доход этот пошел на превращение гердашского дома с прилегавшим к нему парком в санаторий для слабых детей и рожениц. Им предоставлялось бесплатное помещение и питание. Теперь вечно цветущий парк принадлежал малым мира сего; он сделался огромным садом, сказочным раем, где играли дети, где матери вновь обретали здоровье, куда люди труда приходили отдыхать как в некий дворец природы, ставший теперь дворцом для всех.

Шли годы. Лука предоставил Буажеленам один из домиков Крешри, построенный недалеко от того флигеля, в котором он жил сам. Поначалу это скромное существование было очень тяжело для Буажелена, сперва он протестовал и возмущался. Он даже собирался уехать в Париж и зажить там наудачу, по-своему. Но ставшая его второй натурой праздность и сознание, что он не в силах заработать себе на жизнь, делали его слабым, беспомощным, мягким, как воск. Со времени обрушившейся на Буажелена катастрофы над ним приобрела полную власть благоразумная, кроткая, но твердая Сюзанна; сбитый с толку, потерявший всякую почву под ногами, Буажелен в конце концов всегда подчинялся воле жены. Вскоре среди окружавшего его деятельного мира тружеников Буажелену стала в тягость его праздность: ему захотелось чем-нибудь заняться. Он устал по целым дням слоняться без дела; его томили глухой стыд и потребность в действии: ведь теперь ему уже не приходилось бесплодно растрачивать силы на истребление своих богатств. Зимой он мог еще развлекаться охотой; но как только наступали теплые дни, ему не оставалось ничего, кроме верховой езды, и удручающая скука давила его. Поэтому он стал исполнять работу по инспектированию главных складов, предложенную ему Лукой по настоянию Сюзанлы; это отнимало у Буажелена не более трех часов в день. Его пошатнувшееся было здоровье несколько поправилось, но все же он оставался встревоженным, растерянным и несчастным, как человек, попавший на другую планету.