Читать книгу - "Три билета в кино - Яна Эдгаровна Ткачёва"

свои паспорта. Стопка не выдержала и рассыпалась на пол. Прямо у выхода из комнаты Женька обернулся, опершись на дверной косяк, и во мне зажглась надежда, но он лишь сказал:

– Заеду за вещами позже, и лучше бы вас не было дома. – Он взял связку, которую его мать положила на комод. – Ключи потом оставлю у консьержа.

Не сказав больше ни слова, он развернулся и покинул нашу жизнь. Я не могла поверить, что это все происходит на самом деле. На полу темнели разводы крови после драки, одеяла валялись комом у кровати, на подушках все еще не расправились отпечатки наших голов. Как жизнь могла перемениться так резко? Сашка со стоном сел и сказал полувопросительным тоном, убеждая меня – или себя самого:

– Он вернется. Успокоится и вернется.

Но я знала, что этого не произойдет. Чувствовала. Слова были произнесены, пути назад не было. Пока Сашка, закрыв лицо руками, тяжело дышал, упав на кровать, я поползла к рассыпавшимся документам. Мне под руку попались российские паспорта: мой и Сашкин, страховки на нас троих и загранники. Собирая всё в кучу, я заметила, что из загранпаспорта выпали три бумажки, наполовину улетев под комод. Наклонившись ниже, я подобрала их и перевернула. Это были три корешка от наших посадочных талонов из Нью-Йорка. Это было вчера, но сейчас мне показалось, что с того момента, как мы были счастливы и беззаботны, прошла целая жизнь.

Эти три билетика до сих пор со мной. Я заламинировала их в ряд, все вместе, и хранила, перекладывая из скетчбуков, где делала наброски, в книги, которые читала. Долгими вечерами я поглаживала эту импровизированную закладку, погрузившись в воспоминания. Я прятала эти три посадочных талона от мужа. Не специально: мы ничего не скрывали друг от друга намеренно. Просто эти билеты были только мои. Память о прекрасных моментах жизни, когда у меня было абсолютно всё, чего можно было желать. И напоминание о том, что больше мне никогда не стать цельной.

2016

А темные восторги расставанья,

А пепел грез и боль свиданий – нам.

Нам не ступать по синим лунным льнам,

Нам не хранить стыдливого молчанья.

Мы шепчем всем ненужные признанья,

От милых рук бежим к обманным снам,

Не видим лиц и верим именам,

Томясь в путях напрасного скитанья.

Максимилиан Волошин. Corona Astralis. Сонет 14

Женя

Я плеснул в лицо ледяной водой из-под крана. Мир вокруг мотало из стороны в сторону.

Какой это по счету бар? Или клуб?

Посмотрев в зеркало, увидел лишь расплывчатое отражение. Меня мутило, и во рту появился кислый привкус. Я даже не успел сделать пару шагов к унитазу – вывернуло прямо в раковину. Пока безжалостные спазмы заставляли внутренности скручиваться в жгуты, я трясся и сокрушался, в какой же я заднице.

Когда жизнь успела превратиться в такой кусок дерьма?

Я вспомнил свою пустую квартиру и документы на развод, которые жена передала через юриста. Хотела отсудить у меня алименты и отказалась продавать свою половину бизнеса. Конечно же, она хотела продолжать управлять кофейнями, продолжать работать вместе. Мстительная сука!

Во рту горчило от желчи. Переместившись к другой раковине, я прополоскал рот, не особо помогло. В голове немного прояснилось, опьянение отпустило не до конца, хотя стало легче. Определенно.

Я снова вперился в зеркало. Вид у меня был жалкий. Налитые кровью осоловелые глаза, небритое лицо, всклокоченные волосы. Оттянув ворот рубашки, я удостоверился, что темные пятна никуда не делись.

За все это время в туалете так никто и не появился. Я огляделся. Слишком чисто для клуба. И ни единого воспоминания о том, как я здесь оказался. Чуть левее на столешнице стояла корзинка с аккуратно свернутыми в рулончики чистыми полотенцами, щеткой для одежды, липким роликом, чтобы привести костюм в порядок, и даже с лосьоном для рук. Значит, я в ресторане. Причем в довольно приличном. И меня вывернуло прямиком в раковину. Я поморщился.

Покидать уборную не хотелось, потому что я не был уверен, что один. Кто-то мог ждать меня снаружи. Парень? Девушка? Я в упор не помнил, кто на этот раз и был ли кто-то вообще.

Обессиленно привалившись к стене, я достал из кармана мобильный и привычно заскочил на страницу Василисы. Дела у нее шли неплохо, судя по активности. Весь профиль Лиса оформила в едином стиле, и на первый взгляд он был похож на аккаунт художника-иллюстратора, не более.

Но иногда, помимо работ, сделанных на заказ, в карусель к небрежным скетчам она загружала пару личных фоток. Я пролистал любимые записи. Вот они в Греции, знакомый рыжий затылок на фоне заката и тонкие пальцы Лисы на мужском плече. К моему неудовольствию, это всегда были фотографии бокалов в руках, двух пар ног на фоне голубого моря или городского люка, сплетенных пальцев на столе. Кольца они не носили. Никаких селфи и фотографий в полный рост. Только обрывки их жизни, которые для постороннего человека не значили бы ничего – но для меня составляли весь мир. Каким же больным придурком я был.

Страницу Сашки я так и не смог найти. Либо он ее не вел, либо не указывал настоящего имени. Василиса никогда не отмечала его аккаунт, и, пролистав все ее подписки, зайдя на каждую страницу, я так и не смог найти его. «ВКонтакте» они забросили еще году в 2011.

Обновив страницу, я увидел новую запись от Лисы. И сразу принялся с жадностью читать:

Сегодня целый день плачу. Во-первых, твой подарок прекрасен. А во-вторых, ты далеко, и я страшно скучаю по твоим объятиям.

Первым в карусели был простой скетч. Раньше, когда у нее только появился планшет, она могла потратить на такой рисунок полдня. Подозреваю, сейчас это занимало гораздо меньше времени. Василиса стала талантливым иллюстратором. Я не сразу понял, что изображено, но, приглядевшись, осознал, что это рисованный альбом с красивыми буквами. Полистав слайды, я увидел, что дальше фотосессия. Откровенные снимки. Интимность была не кричащей, чужому человеку фотографии показались бы ничего не значащими. Ее пальцы с фокусом на родинке у основания мизинца. Широко раскрытый карий глаз в обрамлении пушистых ресниц. Ох, ее большие глубокие глаза, которые преследовали меня во снах. Волосы, завивающиеся спиралями. Стопа с нарисованными кнопками, будто на телефонной трубке. Не в