Читать книгу - "Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах - Дмитрий Владимирович Бавильский"

Действие самой первой происходит в разных концах города – на окраине, затем в центре и напротив Палаццо деи Диаманти, в другом каком-то дворце, где занимает комнату красивая, но одинокая учительница Кармен, которую кудрявый Сильвано (кажется, он ветеринар) желает долгие-долгие годы.

В фильме, который я задумал, мне хотелось рассказать историю одной странной феррарской пары. Странной для тех, кто не родился в Ферраре. Только феррарец может понять, что такое связь, длящаяся одиннадцать лет, хотя в действительности ее вообще и не было…153

Так начинается «Хроника одной несостоявшейся любви» из книги Антониони «Тот кегельбан над Тибром», весьма популярной у советских интеллектуалов, в том числе и из-за описания путешествия режиссера в Самарканд. Там он излагает идею, положенную в основу будущего сценария о «тихом безумии этого города», где ничего не происходит. Разве что мимолетные встречи возле арочного пролета (городок-то совсем небольшой).

После того случая они если и встречались, то лишь случайно, на улице. Но для всех она по-прежнему осталась его девушкой, а он – ее любовником. У обоих были другие знакомства, другие любовные связи, но ни он, ни она не обзавелись семьей. Над всем – или в основе всего – была эта абстрактная взаимная верность. Длившаяся, по-видимому, всю жизнь.

«Тот кегельбан над Тибром», выпущенный в 1983-м, состоял из коротких заготовок для фильмов, которые никогда не будут сняты (ни один художник в здравом уме и в твердой памяти не станет раскрывать все еще актуальных планов): преобразуя дебютную идею в кино, Антониони слегка меняет сюжет, но суть фабулы остается прежней. Редкие встречи мужчины и женщины на нейтральной территории ни к чему не приводят. Каждый раз им не хватает решимости. И, разумеется, эта глава книги начинается с описания тумана, заменяющего людям кровь и подменяющего чувства. Из-за него Феррара даже днем кажется краем света.

В конце сентября вечер на равнине наступает быстро. День кончается внезапно, когда зажигают фонари. Только что закат заливал своим волшебным светом стены из обожженного кирпича и город жил какой-то метафизической жизнью… Поцелуй в диафрагму

Синефилы знают, что «За облаками» (1995) снимал не Антониони, после инсульта не способный ходить и разговаривать, но хлопотливый Вим Вендерс, коммуникацию с которым взяла на себя русская жена Антониони. Он связал три антониониевских скетча в альманах, объединенный фигурой рассказчика, чью роль исполнил Джон Малкович – и провалил свою задачу избыточной многозначительностью. Из-за чего «За облаками» все время норовит сползти в пародию на великое кино. Этому не мешает даже загробная практически интонация, с какой Антониони прощается не только с профессией, но и с жизнью. Разумеется, это фильм-эпитафия, автоэпитафия и реквием для человека, прожившего после этого малоудачного эксперимента еще 12 лет.

У Феррары тех времен было свое непостижимое очарование, заключавшееся в беззаботности и аристократизме, с которыми она открывалась своим жителям. Только им.

………………………...............

От зеленоватых цветов конопли поднимались облачка дурманящей пыльцы; разносясь по городу, она кружила головы феррарцам. От нее ошалевали даже фашисты, устраивавшие отвратительные шабаши «с местным колоритом», то есть с налетом фрондерства.

Первоначально «За облаками» я смотрел на видеокассете с экрана телевизора, затем – с монитора компьютера, теперь – с планшета. Цифра растекается и плывет, создавая дополнительный туман изображению, – но это входит в правила игры, которую не я выбрал. Просто у нас была великая эпоха, а затем она закончилась. Угораздило ж меня родиться после всего, притом что это далеко не конец.

Больше всего меня прельщала идея взглянуть на Феррару сквозь призму придуманной хронологии, чтобы события, относящиеся к разным периодам, перепутывались. Потому что именно такая Феррара мне по душе…

Я хорошо знаю, что такое нероман, тянущийся одиннадцать лет, но Чердачинск совсем не Феррара, хотя конопля по всему околотку растет и у нас. Правда, с туманами напряженка, как и с историей, которой практически не было, а от той, что разворачивалась здесь последние 300 лет, вообще ничего не осталось. Зато столько же (если не больше) провисаний и пауз, пустоты и бессобытийности; пространства, набитого временем; времени, вытекающего куда-то в сторону, будто бы из пробитого воздушного шара; теней и предчувствий, которым не суждено сбыться; обмолвок, случайных взглядов, подслушанных разговоров, нерожденных детей. Идеальное поле для «некоммуникабельности Антониони». Города-побратимы. Уезжаешь, точно покидая одно из своих неотчуждаемых состояний.

Дело в том, что их история, все эти бесполезно проведенные часы, всегда с ними, независимо от того, отдают они себе в этом отчет или нет. И чтобы наполнить смыслом этот переживаемый ими час, нужно обладать фантазией, которой нет ни у него, ни у нее: здесь нужно придумывать, изобретать одну за другой каждую из этих минут, жесты, слова, цвет стен, деревьев за окном и штукатурки дома, что напротив…

Каждому человеку нужен режиссер, главврач, главный редактор (в зависимости от профессии). Я думаю о том, как Антониони копил замыслы, откладывал их на будущее. Предложение Вендерса не застало его врасплох. Дебютных идей у режиссера залежалось с лихвой, откладывать их уже было некуда. Вот и выбрал сразу три, чтобы наверняка. Именно те, что записаны, – чтобы стало проще ставить задачу другому.

Легко представить, как он перебирал их, точно любимые геммы, выбирал очередность. Парализованный режиссер способен лишь на общее, концептуальное руководство, так как частности-то уже не объяснишь. Вот, в конечном счете, и приходится смотреть свое кино чужими глазами.

Даром что люди в этих краях, как замечает Антониони в «Хронике одной несостоявшейся любви», немногословны, а «у здешней воды – цвет железа».

После Феррары

На закате солнце вылезло из перины (небо сегодня странное, безоблачное, но мутное, маятное), освежило бока собора. И над «первым этажом» с исторически сложившимися торговыми рядами (нигде такого не видел – чтобы мелкие лавочки врастали в края Дуомо его неотъемлемой функциональной частью) розовая облицовка стала еще более насыщенной и нежной, чуть ли не персиковой.

Страна Феррары меня захватила практически полностью, почти изнутри, но возвращаться в нее не захотелось – как в одноразовый, односерийный фильм.

Каждый новый город дается с все большим усилием. Как в гору карабкаться. Усталость копится вместе с впечатлениями. В Болонью вечером вернулся как в дом родной – даже недельный прикол срабатывает ощущением незыблемой суши под ногами. И точно – в другие города пускаюсь как в плавание. Вплавь.

В Ферраре сегодня я не зашел ни в одну церковь. Твиты из Пармы

Вс, 19:50: Туман в Болонье только прибывает: кажется, что день не разгорается, но, напротив, тухнет, глохнет, исчезает.