Читать книгу - "Мелкий снег - Дзюнъитиро Танидзаки"

То и дело раздвигалась входная дверь, и очередной посетитель, заглянув внутрь, робко, даже заискивающе, спрашивал, не найдётся ли местечка и для него, но старичок-хозяин лишь недовольно фыркал в ответ, как бы желая сказать: «Неужели не видно, что и без вас тут негде повернуться?» Подобно большинству держателей таких заведений, он не считал нужным лебезить перед своими клиентами.

Человек со стороны мог попасть к Ёхэю только по счастливой случайности, да и то лишь в часы затишья, когда посетителей бывало не слишком много. Даже постоянным клиентам приходилось договариваться с ним по телефону заранее, но стоило им задержаться хотя бы на четверть часа, как хозяин либо совсем выпроваживал их, либо предупреждал, что придётся подождать этак с часок.

* * *

Заведение Ёхэя специализировалось на приготовлении суси. Своему искусству он обучался в Токио у владельца известного в своё время, но ныне уже не существующего ресторанчика. Однако, будучи уроженцем Кобэ, Ёхэй далеко не во всём следовал рецептам своего учителя и старался учитывать вкусы своих земляков. Он, например, не признавал жёлтого токийского уксуса и использовал только местный, белый, а обычному соевому соусу, который любят токийцы, предпочитал более густой и менее терпкий соус «тамари». (Он говорил посетителям, что суси с креветками, каракатицами или моллюсками при желании можно сдобрить солью.) Что же до рыбы, то он пускал в ход любую, лишь бы она была свежей, то есть выловленной поблизости, у берегов Внутреннего Японского моря. Нет такой рыбы, которая не годилась бы для суси, считал Ёхэй в этом отношении он был полностью согласен со своим учителем. Каких только суси не было в его меню: с морским угрём, с фугу, с плотвой, с устрицами, с икрой морского ежа, с камбалой, с моллюсками, с ломтиками китового мяса, даже с грибами, побегами бамбука и хурмой! Но вот к тунцу, без которого не обходится ни один ресторанчик, где подают суси, он относился с явным предубеждением. Точно так же у Ёхэя никогда нельзя было увидеть заурядных суси с сельдью, морским гребешком или омлетом. Кое-какие исходные продукты он использовал в варёном или жареном виде, но гордостью его заведения служили суси с живыми креветками и моллюсками, которых он разделывал тут же, на глазах у посетителей.

Таэко давно знала Ёхэя — собственно говоря, она его и «открыла». Имея обыкновение обедать и ужинать на стороне, она была на редкость хорошо осведомлена о том, где в Кобэ можно вкусно поесть. Заведение Ёхэя она облюбовала ещё в ту пору, когда оно находилось в переулочке против здания биржи и занимало ещё более скромное помещение, чем сейчас, а потом уже привела туда сестёр и зятя. Описывая домочадцам старика-хозяина, Таэко говорила, что внешность у него точь-в-точь как на иллюстрациях к какой-нибудь книге ужасов: этакий коротышка, с непропорционально большой головой, — и изображала, как он рычит на докучливых посетителей и с каким ожесточением орудует своим ножом. Впервые увидев Ёхэя, Тэйноскэ с женой чуть не прыснули — настолько точным оказалось описание.

Обычно, усадив посетителей перед собой, Ёхэй спрашивал, что для них приготовить, но, выслушав их пожелания, делал всё по-своему. Для начала он брал окуня и, отрезав необходимое количество ломтиков, подавал каждому суси с окунем. После этого шли суси с креветками, потом — с камбалой. Перед тем, как потчевать гостя очередным блюдом, он должен был убедиться, что его тарелка пуста. В противном случае он хмурился и бурчал: «Вон сколько у вас ещё осталось». Меню у Ёхэя время от времени менялось, но суси с окунем и креветками можно было спросить у него в любое время. Если же какой-нибудь неискушённый посетитель имел неосторожность спросить для себя тунца, Ёхэй награждал его взглядом, полным глубочайшего презрения. Более того, он сдабривал его суси таким количеством хрена «васаби», что бедняга вскакивал, точно ужаленный, из глаз у него фонтанами били слёзы, а Ёхэй с наслаждением наблюдал эту сцену.

Сатико, больше всего любившая морского окуня, с первого же раза по достоинству оценила заведение Ёхэя и частенько туда наведывалась.

С не меньшим удовольствием приходила сюда и Юкико. Без особого преувеличения можно сказать, что маленький ресторанчик Ёхэя был частичкой той притягательной силы, которая неотвратимо влекла её из Токио в родной Кансай. Она постоянно вспоминала милый её сердцу дом в Асии и его обитателей, но время от времени перед её мысленным взором возникала и колоритная фигура старика Ёхэя, с его неизменным ножом и подпрыгивающими на деревянной доске креветками. При том, что Юкико обычно отдавала предпочтение европейской кухне, после трёх-четырёх месяцев пребывания в Токио окунь из Акаси начинал казаться ей самым вкусным лакомством на свете.

В силу каких-то не вполне ясных даже ей самой ассоциаций нежно-белые, отливающие жемчужным блеском ломтики рыбы соединялись в её сознании с обликом родных мест, с домом в Асии.

Тэйноскэ догадывался, что поход к «Ёхэю» способен доставить Юкико большую радость, и когда она приезжала к ним погостить, он считал своим долгом непременно раз или два повести её туда обедать.

Как правило, он садился у стойки между женой и Юкико и следил за тем, чтобы чарки его спутниц не оставались пустыми.

* * *

— Да-а, ничего не скажешь, вкусно… — сказала Таэко, блаженно откинувшись на спинку стула. Юкико тем временем застенчиво отпивала сакэ из своей чарки. — Вот куда нам надо было пригласить Кириленок.

— Пожалуй, — откликнулась Сатико. — Жаль, что мы не догадались сегодня позвать с собой «бабусю» с сыном.

— Я подумал об этом, но, во-первых, для шестерых могло не найтись места, и, во-вторых, я не уверен, что они едят сырую рыбу.

— Иностранцы обожают суси. Разве не так? — обратилась Таэко к старику-хозяину.

— Они едят суси, это верно, — подтвердил Ёхэй, зажимая в толстых, побелевших от воды пальцах юркую креветку. — Ко мне сюда тоже захаживают иностранцы.

— Ты вспомни, с каким удовольствием госпожа Штольц ела у нас суси, — сказала мужу Сатико.

— Да, но они были не с сырой рыбой.

— С сырой рыбой они тоже едят, будьте уверены, — буркнул Ёхэй. — Правда, не со всякой. Тунца они не жалуют.

— Да? А почему? — поинтересовался биржевой маклер.

— Не знаю. Не жалуют, и всё.

— Вы помните госпожу Рутс? — тихонько спросила одна из молоденьких гейш ту, что постарше. — Она ела сырую рыбу, но только белую. А красную совсем в рот не брала.

— Да, в самом деле, — кивнула та, протягивая руку за зубочисткой. — Вероятно, иностранцам неприятен вид сырой красной рыбы.

— Вот оно что? — отозвался со своего места биржевой маклер.

— В самом деле, если задуматься, ломоть красной сырой рыбы на белом рисе выглядит не очень-то аппетитно, — сказал Тэйноскэ.

— Послушай, Кой-сан, — позвала Сатико из-за спины Тэйноскэ, — а что сказала бы на это «бабуся» Кириленко?

— Потом, потом. Здесь мне неудобно, — ответила Таэко, с трудом удерживаясь от соблазна заговорить голосом «бабуси».