Читать книгу - "Проданная деревня - Борис Андреевич Можаев"

Леанда дал по тридцать шесть центнеров, устоял от дождей, и Верлд сидз устояла, а Марино полег. Но урожаи хорошие дали. Да что там эти иностранцы! Наша пшеница Мироновская 808 дала здесь по тридцать три центнера. Вот что значит грамотная мелиорация, да удобрения, да плюс к тому добрый уход.

– Ухаживать за такими полями не просто, – говорил мне Виктор Алексеевич Наседкин, редактор местной газеты «Новая Мещера». – Тут надо знать и агротехнику, и водный режим, и механизатором быть на все руки. Осенью открывается у нас двухгодичная спецшкола мелиораторов. Набор – из десятилетки. Стипендия девяносто рублей в месяц. Общежитие при школе. Вот так, живи и не тужи.

На окраине Спас-Клепиков в чистом поле вырос учебный спецгородок: три белых четырехэтажных здания – классные аудитории, мастерские, лаборатории, читальни. В общежитии комнатная система, две три койки на каждую комнату. Институт, да еще какой!

– Станут ли они на полях работать после такой житухи, вот вопрос, – сказал я. – Осядут ли?

– Местные осядут, – ответил Наседкин. – А приезжим подай после такого общежития квартиру или хотя бы комнату. А как же иначе? Ведь рабочих то мы обеспечиваем жильем. Почему же крестьянам не строим квартиры? Ведь высокого специалиста не подселишь к тете Моте в избу. Не пойдет.

Да, не пойдет. Мелиорация земель – это лишь начало. Дальше – больше… Придется строить дома и школы, и магазины, и клубы, и уж конечно дороги.

– Доберусь до Малахова на «Волге»? – спросил я Наседкина.

За Наседкина ответил редакционный шофер Петр Арефьевич Силкин:

– Пожалуй, сядете. Колея глубокая – дожди.

– Неужто не достроили дорогу?

– Насыпь протянули до самого Малахова, – ответил Наседкин, – а камнем покрыть не успели. Так что поезжай лучше на нашем «козлике».

И вот опять я трясусь на казенной машине все по тем же обкатанным булыжникам на Туму, на Уткино, Чувфилово, Малахово… На многие километры все тянутся и тянутся желтые поля люпина, да вдоль дороги сквозные ряды заломанных до самых макушек молодых сосняков.

– Отчего это сосенки такие заломанные, – спросил я. – Кто их так раздел?

– На корм скоту заломали.

С нами ехал фотокорреспондент местной газеты Левин. Он и ответил. Петр Арефьевич крутил баранку да посмеивался. Ему давно уж перевалило за пятьдесят.

Он ровесник и друг того самого Клёнушкина и также всю жизнь свою возил клепиковское районное начальство. Все-то он видывал, все знает.

– Когда ж их заломали?

– Прошлой зимой. Кормов не хватило.

– Видите – нижние ветви уцелели, – отозвался Петр Арефьевич. – Это потому, что их снегом заносило.

– Что-то не помню я, чтобы в прежние годы придорожные сосны заламывали.

– Так в старые годы крестьяне дворы раскрывали. Раньше дворы соломой крыли. Вот крыши и выручали. А теперь дворы шифером покрыты, шифер коровам не дашь, – посмеивался Петр Арефьевич.

– Ну и сосновые ветки – они годятся только для витаминов, – упорствовал я.

– Это правильно, – соглашался Петр Арефьевич.

Напротив Уткина мы остановились. От самой дороги десятка полтора косцов окашивали пшеницу. Мы подошли, разговорились.

– Хорошая пшеница, – говорю, – как на Кубани. Центнеров под сорок будет.

– Да не менее, – соглашаются косцы, говорят вперебой.

– Ее ноне только молоком одним не поливали.

– И под запах вносили удобрения, и озимя подкармливали.

– И с самолета на нее сыпали.

– Как же ей, пашенице, не быть ноне доброй. Это не при Слезкиной.

– Слезкина, бывало, проедет по полю да матерком покроет. Только и всего.

– Не то слезу выронит.

– Она выронит слезу… Она ее из тебя, бывало, выжмет, слезу-то.

– Я уж досуха отжатый.

– Небось Егорова не матерится, и дело идет.

– Как ему не идти, делу-то? У Егоровой связи. Кому удобрения только покажут, а ей в первую очередь. Бери сколько хочешь.

– Она берет… дай ей бог здоровья.

– Бе-ерет. Соседей не жалеет. Х-хе!

Косцы были всё люди пожилые, в кирзовых сапогах, в мятых темных пиджачишках, в тертых кепочках. О теперешнем председателе колхоза Егоровой говорили с грубоватым почтением: человек, мол, с образованием, но рука мужицкая – и свое не отдаст, и чужое не пропустит. А Слезкина – давний председатель, на почетный отдых ушла еще в пятидесятых годах.

– Жива Слезкина? – спрашиваю косцов.

– Умерла в прошлом году.

– Да, хватили мы с ней редьки хвост.

– Помудровала нами, царство ей небесное.

– Бывало, и на трудодни не платит, и в отход не пускает. Живи как хочешь. Хоть святым духом питайся.

– Духом и питались. Бо знать, что ели.

– А теперь не ходите в отхожий промысел? – спросил я.

– Некому ходить. Чего нас осталось-то? Вот – и все мужики тут.

– Теперь и дома заработать можно. Хоть плотничай, хоть стены клади. Делов хватит.

– И платят не хуже, чем на стороне.

– И пенсию дают. Чего еще надо?

– Теперь в отход ходят из городов. С производства то есть.

– Ну? Берут отгул или отпуск… Сколачивают артели – и пошли шабашить. Работы везде хватает. Рук нет.

Да, рук нет. Мало рабочих даже здесь, в глухой стороне, где каких-нибудь пятнадцать лет назад их было избыточно. С этого и завязался у нас разговор в Малаховском совхозе.

– У меня всего восемь человек разнорабочих в центральном отделении. В Ветчанах косить некому. Восемнадцать баб да один мужик – вот и все косцы. Дают на заготовку сена двадцать пять рублей, а я плачу по сорок восемь, да еще премию накидываю. Но некому косить, – рассказывал директор совхоза Николай Дмитриевич Паршин. – А неудобных лугов много: кочкарник, залежь да всякие поросли. Лес не дремлет, наступает на поля и луга.

– Это в Ветчанах-то некому косить? – покачал головой Петр Арефьевич. – Ведь раньше у них по сто человек отходило на сторону.

– Больше! – подхватил Паршин. – Из Ветчан и Култуков по двести человек отходило. Зато уж как вернутся на сенокос – любота! В две недели управлялись. Да, не удержали народ. Поразъехались да состарились.

Паршин погрустнел, задумался и вдруг тряхнул головой:

– А можно было удержать народ. Промыслом! Там бы завели столярные мастерские, там лесопилки или драночный завод, стружку упаковочную гнать, дерматин… Да мало ли что. Возле такого дела и молодежь удержалась бы. Но нельзя было, запрещался промысел. Теперь вот и можно, да не с кем. Народу нет.

– Как у вас с техникой?

– Плохо. Мало техники, и техника старая. Видите, как сыро? Дожди заливают. Силос надо заготовлять – комбайны силосоуборочные останавливаются… Старые. Правда, измельчители КИР и КУФ – эти работают. А травы нынче добрые.

При таком малолюдье техники должно быть не то что много, а на выбор. Вот говорят нам, давайте, гоните специализацию. У вас, мол, картошка хорошо родится. Ладно,