Читать книгу - "Родники рождаются в горах - Фазу Гамзатовна Алиева"

приглашали. Вспоминали, что и у его матери был хороший голос, но в старые времена считалось позором, когда девушка громко пела. А потом от тяжелой жизни с Тайгибом талант ее пропал.

Алиасхабу исполнилось восемнадцать лет. Началась война. Он в тот же день решил отправиться на фронт, но не прошел по зрению: был близорук. В ауле Алиасхабу было тоскливо — он с отарой отправился в горы.

У горцев петь в траурные дни не принято. Алиасхаб видел в глазах людей глубокую печаль, и сердце его тоже окутывалось печалью. Всем было не до песен. В ауле дел хватало. Спускаясь с гор, Алиасхаб работал за десятерых.

Отец его вскоре умер. В поисках легкого заработка Тайгиб во время войны стал выдавать себя за ясновидящего. Спекулируя на чувствах женщин, он разгадывал сны, предсказывал будущее, гадал. «Твой сын жив! Твой муж скоро вернется!» И женщины за слова надежды отдавали последний кусок хлеба. Он странствовал по аулам и набивал хурджины. В свою последнюю ночь он пошел в один из аулов, чтобы принести зерно, собранное им за гадание еще осенью. Его нашли в горах мертвым. Прошел слух, что люди, возвращаясь с базара, слышали крики и волчий вой. Но кто бы мог подумать, что это новоявленный шейх испускал дух! Да и слышал ли кто-нибудь эти крики?

Останки отца Алиасхаб постарался зарыть как можно дальше от могилы матери и всегда вначале шел к ее могиле, а потом лишь для того, чтобы избежать людских пересудов, подходил к могиле отца.

Алиасхаб в конце концов добился своего, его взяли в армию. О нем долго не слышали.

Прошел год после окончания войны, Супайнат вернулась в родной аул. На груди у нее блестел орден. На руках она держала дочку. Вместе с ней вернулся Алиасхаб — ее муж.

Правда, первые дни кумушки шушукались, как, мол, Супайнат вышла замуж за Алиасхаба без согласия матери. Но мать всем объясняла: «Я получила от них письмо и разрешила».

Оказалось, что Супайнат разыскала Алиасхаба в госпитале…

Когда у них родилась дочь, Алиасхаб радовался. Он дал ей имя своей матери. Если бы родился сын, пришлось бы назвать его именем отца, а этого Алиасхабу не хотелось.

Супайнат оказалась хорошей хозяйкой, она верховодила в семье. Однажды приятель упрекнул Алиасхаба: «Ты во всем уступаешь жене». Алиасхаб только рассмеялся: да я не вмешиваюсь в домашние дела, у меня своя работа.

Алиасхаб был всегда общителен и словоохотлив, но иногда его охватывала тоска. Он сторонился людей, уходил в горы.

Супайнат боялась минут, когда печаль поднималась из глубин души Алиасхаба. Он бегал по комнате, рвал на себе волосы.

Супайнат старалась быть с мужем еще нежней, еще заботливее.

— Ты меня не любишь? — спрашивала она, уверенная, что это не так. Конечно, Супайнат хитрила. Рассчитывала затронуть слабые струны сердца…

Алиасхаб ответил:

— Не спрашивай меня, Супайнат. Ты знаешь, что кроме тебя и дочери у меня никого нет, Единственная моя мечта, чтобы вы были счастливы. Но камень, который лежит у меня на сердце, приносит такую боль, что я места себе не нахожу…

Супайнат жалела мужа.

Ничем она не могла развеять его печали…

Потом все проходило.

Алиасхаб брал себя в руки, становился, как и прежде, ласковым и спокойным.

Самой большой радостью в жизни Алиасхаба была дочь. Шарифат росла, росли и его заботы о ней. Он души не чаял в дочери. Не стеснялся приходить на годекан, держа на руках Шарифат, хотя издавна в горах считалось позором для мужчины таскать за собою девочку. И дома он не отпускал ее ни на одну минуту. Из соседнего аула никогда не возвращался он домой без подарка для дочери. И Шарифат издалека узнавала отца и хлопала в ладоши, бежала ему навстречу с криком: «Папа идет, папа идет», рассказывала ему обо всем, что случилось дома в его отсутствие. Даже о том, что петух не вовремя закукарекал. Шарифат исполнилось пять лет, когда у Алиасхаба и Супайнат родился сын.

— Ожил мой брат, убитый на войне, — ликовал Алиасхаб, открывая глиняные кувшины с бузой, взял у соседа пандур и, впервые за много лет ударив по струнам, запел:

Я хочу, чтобы сильным

Подрастал ты, сынок,

Чтобы складным ты был

С головы и до ног!

Подрастешь ты и будешь

И умен и хорош,

Ты всю землю обскачешь

И пешком обойдешь.

Ты, сынок, побываешь

И у туч на груди,

Где пред тем, как пролиться,

Притаились дожди!

Пусть твой взор соколиный

Будет зорок и смел,

Как недельный ягненок,

Ты и мягок и бел!

Веселье недолго продолжалось в доме Алиасхаба. На четвертый день ребенок умер, и тяжело заболела Супайнат. В эти печальные дни Алиасхаб не отходил от жены. Соседи удивлялись: так умело и нежно ухаживать не смогла бы даже дочь за больной матерью. Судачили: «Выдавая замуж дочь, не думайте о том, кто отец жениха, смотрите только на будущего мужа дочери». Все удивлялись Супайнат, что она остановила выбор на сыне Тайгиба. «А теперь любуйтесь, она живет счастливее всех!»

Супайнат выздоровела, начала хлопотать по дому. Алиасхаб даже во сне видел, что у него снова родился сын, они вместе гуляют по аулу. Иногда он просыпался сам от собственного крика:

— Сынок! Сынок!

Ни взглядом, ни словом он не показывал Супайнат, как тоскует без сына. «Зачем посыпать ее рану солью? Она не меньше меня хотела бы, чтобы сын остался жив».

Дом Алиасхаба всегда был полон детьми. Все соседские ребятишки собирались у них. Супайнат с ними возилась, угощала конфетами и сахаром.

Любимой подругой Шарифат была Багжат. Алиасхаб всегда обеим девочкам покупал подарки. Мать Багжат шутила: «Вы ее наряжаете, как невесту, хоть у вас нет сына — жениха для моей дочки». Багжат была на год старше Шарифат, в семь лет пошла учиться. Шестилетнюю Шарифат удержать дома было невозможно, она каждый день бегала за подругой в школу.

— Что ж, раз такое дело, пусть раньше сядет за парту, — решил Алиасхаб.

Алиасхаб сам ходил на родительские собрания — узнать, что говорят о дочери. Спросив разрешения у учителей, бывал на уроках, слушал ее ответы, смотрел, как она старательно и аккуратно выводит буквы. Он знал, что за его спиной женщины судили: «Как будто у него одного дочь! Души в ней не чает!»

Алиасхабу действительно казалось, что такой второй девочки на земле нет. Добрые люди радовались, злые завидовали. Женщины