Читать книгу - "Облака среди звезд - Виктория Клейтон"

с Рупертом поменялись комнатами. В моей были жуткие сквозняки. Мое горло очень к этому чувствительно, а Руперту все равно. Ты, должно быть, слышала нас с Эмилио — не та победа, которой стоит гордиться, но в нем был определенный испанский шик. И он сам этого захотел. Я надеюсь, ты не шокирована?

— Да… нет… — Я продолжала осмысливать новую интерпретацию событий. Арчи и Эмилио. Я могла бы сама догадаться. Мне стало так жаль Джорджию, что я тут же простила ей связь с Максом. Конечно, я понимала, что это вообще не ее вина, а только Макса, но все мы люди. — Арчи…

— Хэрриет?

— Ты довольно жесток с женщинами, не так ли? «Драматические сцены и сентиментальные клятвы» — но ведь не все из нас живут фальшивыми эмоциями!

— Я только объяснил тебе точку зрения Руперта. Мне нравится женское общество. По мне, жизнь была бы ужасно скучной без мелодрам и театральности. Но я-то редко бываю серьезным. А Руперт невероятно впечатлительный. Бедняга, он просто безумно боится отдаться любви и утонуть в ней.

— Я могу его понять. — Я положила подбородок на руки. — Очень страшно сознавать, что вся твоя жизнь завязана на какого-то человека.

— О Хэрриет! Хэрриет! Моя бедная девочка, с тобой не все ладно!

— Арчи, ты самый добрый и милый человек на свете! Ты не будешь против, если я тебя поцелую?

— Я буду в полном восторге. Только не свали меня со стула.

Днем Арчи помчался в типографию, чтобы отпечатать придуманные им приглашения — черные карточки с информацией о вечеринке, набранной серебряными буквами, — а потом, пока он надписывал конверты, мы с Корделией весь вечер вырезали карточки в форме масок. Это было не такой уж трудоемкой работой, потому что мы могли вырезать по нескольку штук за раз. Но против вырезания отверстий для глаз мы воспротивились, потому что это было значительно труднее, и сошлись на том, чтобы наклеивать вместо них ромбы из фольги — так смотрелось весьма привлекательно, и делать это было гораздо легче и веселее.

Арчи пригласил на бал всех соседей. Он планировал устроить танцплощадку на газоне около канала, а шатер со столами для выпивки и закусок поставить в тупике в конце улицы. Таким образом, всем должно было хватить места для танцев, еды и питья, а обстановка дома номер десять не подвергалась угрозе. Где должен был происходить разврат, заявленный Арчи как изюминка предстоящего бала, я не могла себе представить. Но решила на всякий случай запереть дверь своей спальни.

Арчи трудился без устали, чтобы обеспечить успех предприятия. Самые большие проблемы возникли с музыкой. Менуэты, паваны и тому подобные танцы казались соответствующими характеру праздника, но никто не умел их танцевать. А музыка диско, наоборот, не соответствовала поводу. Танцевать деревенские танцы было бы весело, но они могли не понравиться наиболее дородным гостям. В конце концов Арчи остановился на джаз-банде в духе тридцатых годов. А после этого мы задумались над самым важным, по общему мнению, вопросом — во что одеваться.

— Я хочу что-нибудь облегающее из черной кожи, — заявила Корделия, чьи вкусы претерпели заметное изменение под влиянием общеобразовательной школы Артура Брокльбака.

— Ты должна быть в белом, — категорически возразил Арчи. — Это будет напоминать наиболее несознательным гостям, что ты девственница. Нам придется охранять тебя всеми возможными средствами.

— Я не совсем уверена, что тебе вообще стоит… — начала я, и тут же мне пришлось заткнуть уши, потому что Корделия начала вопить.

— …а если ты меня не пустишь, я отправлюсь в постель с каким-нибудь мальчиком из школы и тут же забеременею, — услышала я, когда отняла руки от ушей. — Или лучше с руководителем школьного театра. Он без ума от меня и по крайней мере будет в состоянии купить коляску. Я надеюсь, его не посадят в тюрьму. Это будет не слишком хорошо для нашего ребенка, не так ли? Я расскажу ему, как только он окажется достаточно взрослым, чтобы понять, о злой тете Хэрриет, которая не разрешала мне…

— О, ладно, — прервала я. — Но ты не должна ничего пить — спиртного, я имею в виду, — и отправиться в постель после двенадцати.

— Хорошо, — просияла Корделия. — Все, что ты захочешь, милая сестрица.

Я ни на секунду ей не поверила. И поклялась себе, что не спущу с нее глаз. Это, конечно, помешает мне самой веселиться, но идея делить комнату в Манчестере с Корделией, Дирком, Марком-Антонием и ребенком в придачу меня не привлекала.

— Что-нибудь в стиле ампир для Корделии, — размышлял вслух Арчи. — С высокой талией, из прозрачного муслина, с маленькими пышными рукавами и низким вырезом. Не слишком низким, — добавил он, поймав мой взгляд. — Зеленый кушак с цветами и серебристая маска с хрустальными бусинками. Никаких украшений. Мы предполагаем что-то весеннее, цветущее. Флора и природная зелень. Боттичеллиевская Primavera.

Взгляд Корделии сделался мечтательным:

— Звучит неплохо.

— А Хэрриет должна быть в золотой парче. Юная Елизавета, которая еще не знает, что ей придется выбирать между троном и плахой. И маска тоже золотая — все золотое, кроме нижней юбки, которая будет пурпурной. Вспышка темно-красного в танце, предполагающая скрытое внутреннее пламя.

— Звучит великолепно. — Я глубоко вздохнула. — Но где мы найдем такие платья?

— Их сделает миссис Уэпшотт. Это престарелая вдова, которая живет за углом. Она когда-то шила для Бальмэйна. И уже начала шить костюм для меня.

Арчи отказался сообщить, что он задумал для себя. Вместо этого он отправился по магазинам за тканями, кружевами и лентами для нас, а миссис Уэпшотт взялась за работу.

Найти квартирную хозяйку, согласную приютить Дирка и Марка-Антония, действительно оказалось непросто. Я позвонила по всем объявлениям из раздела «Сдается» в «Манчестерском страже». По оскорбленному тону на другом конце провода можно было подумать, что я прошу принять меня со стаей чумных крыс, с блохами в придачу. Я взяла еще один отгул и сама поехала в Манчестер. Мне удалось найти дом в абсолютно неподходящем районе, в нескольких милях от редакции. И когда хозяйка открыла дверь, я сразу почувствовала запах кошек. Она была похожа на ведьму — с длинными седыми космами и крючковатым носом, беззубая и кудахчущая. Комната тоже была ужасна — воняющая кошачьей мочой, темная, плохо обставленная, с окном, выходящим на помойку. На обратном пути в Лондон я раздумывала, как сделать ее более приемлемой для жизни. Но в качестве временного пристанища, пока не удастся найти что-нибудь поприличней, она могла сгодиться.

Когда я сказала мистеру Поудмору, что собираюсь уволиться, то была поражена его реакцией. Он отложил