Читать книгу - "Главный герой. Сборник рассказов - Леонид Алексеев"

красиво, и даже готовить вкусно. Но делать нечего. Сороковку на плиту, молока в неё, хлопьев. Теперь помешивать. Водит Андрей половником в кастрюле, каша густеет, а неясная тревога мучает: «Что забыл? Что?» Спохватился, да поздно — молоко водой не разбавил. Пока соображал и панику унимал, каша подгорела. Почерпнул половником со дна, и варево сделалось цвета кофе с молоком, но с нежным розовым оттенком. Красиво даже. Но реакция спортсменов на кулинарные художества может оказаться самой неожиданной. Тем более чемпионов по греко-римской борьбе из южных республик. Они уже несколько недель как приехали на сборы и питались в столовой Андрея. Хорошо хоть деньги брать с них больше не надо: им вперёд оплатили и завтраки, и обеды, и ужины.

До Андрея тётенька работала. Кроме раздачи, чеки пробивала. Как-то она опрометчиво, на глазах борцов, макароны в тарелке рукой поправила. Борцы ей на кассе эти макароны на голову и высыпали. Инцидент замяли, но общение чемпионов с персоналом ограничили.

Столоваться борцы ходили организовано и дружно. С тренерами, врачами и массажистами. Человек шестьдесят-семьдесят. Андрей застыл у кастрюли. Половник держит наперевес, как автомат на присяге, и никак не может улыбку подобрать.

— Андрэй, — говорит один из тяжеловесов, — ми кашу нэ любым, ты нам нэ клады, ми кофэ попём и фрукти.

Андрей от радости слегка обалдел. Предлагал им какао, яблоки расхваливал. Но тут маленький, в костюме Адидас не по размеру, говорит:

— Мнэ одну порций сдэлай, пжаста!

Андрея будто ледяной водой окатили. «В лёгком весе выступает — не так страшно», — сработали в мозгу защитные механизмы. Шлёпнул Андрей в тарелку полполовника каши, отдал «малышу» и — юрк в подсобку. Сидит ни жив ни мёртв, на часы в телефоне то и дело смотрит. Время остановилось! Наконец в зале послышалось шевеление. «Уходят? Только бы уходили!» — взмолился про себя Андрей. И тут доносится:

— Андрэй! Ти гдэ? Иды суда!

Андрей выглянул, и ноги у него подогнулись. Все борцы и тренеры стояли у прилавка и смотрели на Андрея. А тот мелкий впереди всех с тарелкой.

— А-э-м… Э… — Андрею не хватало дыхания говорить. Он только мычал и показывал на кастрюлю.

Один из тренеров, русский, говорит:

— Слушай, я такую кашу на топлёном молоке только у матери в деревни ел. Из печи, помню. Запах детства прям. Сделай нам всем по тарелочке.

— А мнэ дабавка дай, — улыбнулся «малыш».

С тех пор Андрей выучил назубок все рецепты овсянки. А уж молоко водой с закрытыми глазами разбавляет.

Пиар

Книги Ящука исчезли на второй же день. В корпусах Дома творчества «Прудово» стояли стенды бесплатных книг — и в фойе, и на этажах. С вечера Ящук положил два томика на один такой, а утром книг как не бывало.

У Ящука от гордости — грудь колесом. Ещё бы: ему двадцать четыре, а он уже книгу написал, и редактировал её сам Берегатов — маститый писатель, у него два секретаря, агенты. Ящук от него целый год ни на шаг не отходил. Мэтр фонтанировал идеями и «рихтовал» сюжетные линии «Чижа», а Ящук, что называется, едва успевал перья очинять.

***

— Издательства не берут «Чижа», — пожаловался Ящук. — Авторских листов не хватает.

— Не беда, — успокаивал Берегатов. — Сюжетные линии можно развить, раскрыть характеры. Глядишь, и объём набежит. А хочешь, можешь за свой счёт издать.

Ящук так и сделал — сразу после новогодних каникул издался на свои. Экономил на каждой мелочи: и мягкая обложка без рисунка, и карманный формат, и то и сё. Даже бумагу выбрал самую дешёвую. Три раза проверял, чтоб дороже не подсунули.

Но молодой автор — для всех риск. На дворе уже стояла осень, а книжные магазины и лавки не спешили брать «Чижа».

— Какие твои годы! — приободрил Берегатов. — Поедем, брат Ящук, в «Прудово», отдохнём. Может, сценарий по твоему «Чижу» напишем или пьесу. Знаешь, был бы материал, а идей нарожаем!

***

Ящук сгонял в город и привёз ещё часть тиража. И эти «Чижи» потихоньку разлетались со стендов. Но ещё теплее на душе у Ящука становилось при виде пылящихся тут же, рядом, шедевров Берегатова — и прозы, и стихов. Смягчился Ящук и к собратьям — молодым писателям. Не так критически воспринимал их менторство после издания первой же книги.

Берегатов популярность романа Ящука никак не комментировал, но хвалить «Чижа» прекратил. И возможные сюжетные девиации перестал обсуждать. Про пьесу и сценарий — ни гугу. «Завидует! — Ящук улыбался, не в силах сдержать рвущееся наружу честолюбие. — Нет, а что он думал, я всё жизнь буду его мысли конспектировать? Я и сам познал любовь муз. О!» И очень его раздражало, что наставник всё больше времени стал проводить со «старой гвардией»: «Пусть! Пусть старичьё по углам шушукается!»

В обеденное время в столовой Дома творчества собиралось много народу. Сидя за столиками по трое, писатели шумно общались, курили, выпивали. С Ящуком и Берегатовым обедал историк-энциклопедист Синюхин — седой длинноволосый старик с тростью и бриаровой трубкой.

— Как-то плохо, голубчик, — посетовал он, обращаясь к Берегатову, — расходится семидесятый том энциклопедии. Натужно идёт, исподволь. Не нахожу нынче в народе той жажды исторической правды, что сподвигла меня пятнадцать лет назад. Не вижу искры в глазах интеллигенции и студенчества. Эдак издательство и вовсе откажется сотрудничать. А ведь сто сорок томов ещё впереди! — Синюхин многозначительно поднял палец и зачерпнул ложкой куриной лапши.

— А сколько алок в одном томе? — тоном эксперта спросил Ящук.

Синюхин взглянул на него, будто только что увидел:

— Простите?

Берегатов отложил хлебный мякиш, бесшумно положил ложку на салфетку и потянулся за папиросой. Ящук не понял за что старик извинился и дал совет:

— Пиар, опять же, надо обеспечить надлежащий.

Синюхин раскурил трубку, затянулся, продолжая разглядывать Ящука с презрительной иронией, и выдохнул сквозь жёлтые усы:

— Да-с, середняк в литературу попёр.

***

Творческие планы нетерпеливо толкались в голове Ящука круглые сутки. И за завтраком, и ночью. А особенно на прогулках. У Ящука быстро выработалась хозяйская походка и он, заложив руки за спину, мерил уверенными шагами аллеи обширного парка, снисходительно приветствуя попадавшихся навстречу литераторов.

Реконструкция территории и строительство новых корпусов в «Прудово» Ящук воспринимал, как символ расцвета новой русской литературы. И «Чижа» быстрее разбирали в корпусах, что стояли ближе к новостройкам.

Как-то раз, Ящук замечтался, и унылые осенние аллеи привели его на самую стройку. Ящук запрокинул говлову, осматривая здания, и сердце его исполнилось гордости. «Нас, молодых, всё больше, — ликовал Ящук, — нам простор требуется, ширь, новые