Читать книгу - "КГБ и тайна смерти Кеннеди - Олег Нечипоренко"

Однако столь резкий на первый взгляд удар не произвел ожидаемого эффекта: местная пресса пошумела день-два, и все сошло на нет. Какой-либо негативной правительственной реакции мексиканцев в отношении посольства и его сотрудников вообще не последовало. Я продолжал по линии прикрытия трудиться во благо укрепления советско-мексиканских отношений, одновременно решая свои специальные разведывательные задачи, в первую очередь против главного противника — северного соседа Мексики.

Наши оппоненты тоже сделали выводы по результатам проведенного активного мероприятия и терпеливо ждали случая, чтобы нанести новый удар. Такой случай представился весной 1971 года.

Утром 16 марта мы с работником группы «КР» отправились в уже упомянутый выше курортный городок Куэрнаваку, расположенный в 60 милях от Мехико. Отдельные американские граждане, постоянно проживавшие там, содержали пансионы, в которых останавливались студенты из США, приезжавшие в каникулярное время изучать или совершенствовать испанский язык, познакомиться с богатой историей и культурой Мексики, а заодно отдохнуть в благодатном климате этого райского уголка. При разного рода исследовательских центрах по гуманитарным дисциплинам существовали «академии» и так называемые летние школы, в которых преподавали испанский и другие языки. Понятно, что наличие агентурных возможностей среди членов американской колонии позволяло вести изучение и разработку «вербовочного контингента» нашей разведки — американских студентов. Целью была вербовка из их числа «перспективных агентов», то есть тех, кто, уже сотрудничая с нами, сможет в дальнейшем занять места в федеральных ведомствах США, включая ЦРУ и ФБР.

К марту 1971 года я уже несколько месяцев промышлял в Куэрнаваке, укреплял отношения с неким контактом, с помощью которого появлялась возможность контролировать деятельность одной из летних «академий» иностранных языков — получать установочные и биографические сведения о ее слушателях из числа американцев, вести их изучение в целях поиска основ для вербовочной разработки. Собранные данные могли послужить подспорьем для резидентуры КГБ в США в дальнейшей работе по отдельным из них. Я был вхож в дом-пансионат Лини де Врайс — эмигрантки из США, жертвы политических преследований времен маккартизма.

Приехав в тот мартовский день в Куэрнаваку, мы увидели газеты с огромными заголовками и многочисленными фотографиями на первых страницах. Мальчишки-газетчики кричали об аресте большой группы «партизан». Купив несколько разных газет, мы узнали, что мексиканской полицией раскрыта и разгромлена левацкая экстремистская организация «Движение революционного действия», которая ставила своей целью насильственное свержение мексиканского правительства и члены которой уже осуществили ряд вооруженных диверсионных акций. На газетных полосах были портреты арестованных и фотографии конфискованного оружия и другого снаряжения экстремистов. В сообщениях подчеркивалось, что главари группировки обучались в Университете имени Патриса Лумумбы в Москве, а специальную подготовку проходили в тренировочных лагерях на территории Северной Кореи. Это давало основания полагать, что для нашего посольства могут наступить тяжелые времена.

Понимая, что давно выгляжу одиозной фигурой в глазах мексиканских властей и теперь нельзя исключать санкций с их стороны, я решил подстраховаться и за ленчем познакомил свой интересный контакт с моим молодым коллегой. К вечеру в тот же день мы вернулись в столицу. Вечерние выпуски вновь пестрели заголовками на туже тему.

Через день, 18 марта, временный поверенный в делах, советник-посланник Дмитрий Дьяконов был вызван в МИД Мексики. Мы уже знали, какие меры готовятся против сотрудников нашего посольства и против кого персонально, но ждали официального подтверждения. После его возвращения такое подтверждение мы получили. Вечером в прессе появилось сообщение мексиканского МИДа: «Сегодня министром иностранных дел Эмилио Рабасой был вызван господин Дмитрий А. Дьяконов, советник-посланник и временный поверенный в делах Союза Советских Социалистических Республик.

Министр иностранных дел сообщил поверенному в делах, что сам г-н Дьяконов и гг. Борис П. Коломяков, первый секретарь; Борис Н. Воскобойников, второй секретарь; Олег М. Нечипоренко, второй секретарь, и Александр Большаков — служащие советского посольства — являются персонами, чье присутствие нежелательно и неприемлемо в Мексиканской Республике, и что вследствие этого правительство Мексики желает, чтобы они покинули национальную территорию в самое ближайшее время».

21 марта мы, все четыре сотрудника резидентуры во главе с резидентом Коломяковым, вылетели рейсом бельгийской авиакомпании «Сабена» в Брюссель для дальнейшего следования в Москву. Дьяконов, которого тоже «приписывали» к нашему ведомству, специально задержался на день, чтобы подчеркнуть свою непричастность к КГБ.

Меня с семьей в аэропорт отвозил Валерий Николаенко, второй секретарь посольства, «чистый» сотрудник МИДа. Мы решили подключить к нашим проводам побольше «чистых» дипломатов, чтобы запутать врага. Я вспомнил об этом, когда прочел в книге уважаемого Джозефа Смита, что Николаенко был объектом его личной вербовочной разработки. Он называет его, к моему удивлению, советским разведчиком. Неужели наш гениальный замысел удался? Николаенко впоследствии благополучно дорос до ранга посла, а в годы перестройки стал заместителем министра иностранных дел Советского Союза.

А вот что пишет по поводу тех событий их непосредственный участник Джозеф Смит: «В результате нашего «показа» его (меня. — О.Н.), как опасного офицера КГБ, к тому же причастного к вмешательству в мексиканские дела, когда мексиканское правительство раскрыло небольшую группу партизан и выяснило, что они транзитом через Россию проезжали на подготовку в Северную Корею, власти Мексики обвинили в еще большем вмешательстве во внутриполитические события и выслали вон из Мексики.

Публично представить офицеров КГБ в таком виде и где только возможно объявить их persona non grata — это то, что мы пытались сделать, когда нам не удавалось завербовать.

В Центре к нам отнеслись доброжелательно, понимая, что высылка — результат политической акции, а не наших неправильных действий, приведших к провалу. Мы разбежались по своим прежним подразделениям, из которых уезжали в командировку. Я вновь вернулся в Службу внешней контрразведки и приступил к работе, но уже в новом качестве — расшифрованного разведчика.

В сентябре 1971 года мексиканцев переплюнули англичане: они выслали аж 105 служащих советских учреждений в Лондоне. Мой брат Глеб Нечипоренко, сотрудник Первого главного управления, за год до этого вернулся из Англии, где несколько лет работал в составе резидентуры КГБ. Мы с ним работали в одном здании на площади Дзержинского (ныне — Лубянская площадь), но в разных подразделениях. Узнав о высылке наших «англичан», я зашел к нему. В кабинете собрались несколько его коллег: шло обсуждение события. Поприветствовав присутствующих, я обратился к брату:

— Слушай, Глеб, а ведь мы с тобой чуть не попали в Книгу рекордов Гиннесса…

Все вопросительно посмотрели на меня.

— Каким образом? — спросил брат.