Читать книгу - "Путешествие на берег Маклая - Николай Миклухо-Маклай"

Наступило торжественное молчание, затем посыпались вопросы: что случится? что будет? что Маклай сделает? и т. п.

Оставляя моих собеседников в недоразумении и предоставляя их воображению найти перевод моей угрозы на свой лад, я ответил кратко: «Сами увидите, если пойдете».

Направляясь домой, проходя медленно между группами туземцев, я мог расслышать, что их воображение уже работает, каждый старался угадать беду, которую я пророчил.

Не успел я дойти до ворот моей усадьбы, как один из стариков нагнал меня и, запыхавшись от ходьбы, торопливо проговорил: «Если тамо Бонгу (люди Бонгу) отправятся в горы, не случится ли тангрин (землетрясение)?»

Этот странный вопрос и запыхавшийся старик показали мне, что мои слова в Бонгу произвели значительный эффект.

«Маклай этого не говорил», – возразил я. «Нет, но Маклай сказал, что тогда случится большая беда; а тангрин – большая, большая беда. Все люди Бонгу, Горенду, Гумбу, Богатим, все, все, боятся тангрин. А что, случится тангрин?» – спросил он опять упрашивающим тоном. «Может быть», – был мой ответ.

Мой приятель быстро пустился в обратный путь, проговорив скороговоркою, обращаясь к двум туземцам, которые подходили к нам: «Я ведь говорил: тангрин будет, если пойдем. Я говорил».

Все трое почти бегом направились в деревню.

Следующие дни я не ходил в Бонгу, предоставляя воображению туземцев разгадывать загадку и полагаясь на пословицу «У страха глаза велики». Я был уверен теперь, что они сильно призадумаются, и военный пыл мало-помалу начнет охладевать, а главное, что теперь в деревнях господствует разноголосица. Я не спрашивал, что мои соседи решили; они также молчали, а к войне далее не приготовлялись.

Недели через две пришел ко мне Туй, житель Горенду, самый старый мой приятель,^[93] с неожиданною новостью: что он и все жители Горенду решили покинуть свою деревню, решили выселиться.

– Что так? – спросил я, удивленный.

– Да все мы боимся жить там. Останемся в Горенду, все перемрем один за другим. Двое уже умерли от оним мана-тамо^[94], так и другие умрут. Не только люди Горенду умирают от оним мана-тамо, но и кокосовые пальмы больны, листья у всех стали красные, и они все умрут. Мана-тамо зарыли в Горенду оним – вот и кокосовые пальмы умирают.^[95]

Хотели мы побить этих мана-тамо, да нельзя, Маклай не хочет, говорит, случится беда. Люди Бонгу трусят, боятся тангрин. Случится тангрин, все деревни вокруг скажут: люди Бонгу виноваты, Маклай говорил, будет беда, если Бонгу пойдут в горы… все деревни пойдут войною на Бонгу, если тангрин будет. Так люди Бонгу боятся.

Мы и решили разойтись в разные стороны, – добавил Туй все более и более унылым голосом и стал пересчитывать деревни, куда каждый из жителей Горенду думает переселиться.^[96] Так как это переселение начнется через несколько месяцев, после сбора посаженного уже таро, то не знаю, чем это кончится.^[97]

Я рассказал немного подробнее этот эпизод из моей новогвинейской жизни потому, что он кажется мне довольно характеризующим мои отношения к туземцам; но для полного понимания предыдущего я полагаю не лишним напомнить о том обстоятельстве, которое так помогло мне уже при первом пребывании на берегу Маклая^[98] и которое представляет повторение уже несколько раз случившегося с европейцами при первых посещениях ими островов Тихого океана.^[99]

Раз возведя меня в положение каарам-тамо (человека с луны), придав мне это неземное происхождение, каждый поступок мой, каждое мое слово, рассматриваемые в этом свете, казалось, убеждали в них это мнение. С моей стороны, мне не приходилось и не приходится лгать (напротив, правдивость до последних мелочей – качество каарам-тамо), ни играть роли или быть чем-либо особенным, так что вся моя сверхъестественность обусловливается лишь в воображении папуасов.^[100]

Имей я белых слуг или живи я в близости других белых, туземцы скоро убедились бы в земном происхождении каарам-тамо, но мой образ жизни и мои привычки не смогли изменить установившегося между папуасами мнения об особенности моего существа.

Я не считаю нужным разубеждать их^[101] потому, во-первых, что я обращаю мало внимания здесь, как и в других частях света, на «qu’en dira-t-on», во-вторых, потому, что моя репутация и обстановка, с нею сопряженная, представляют ту громадную выгоду, что избавляют меня от необходимости быть всегда вооруженным и иметь в доме наготове заряженные ружья, разрывные пули, динамит и подобные им аксессуары цивилизации.