Читать книгу - "Крупнейшее поражение Жукова. Катастрофа Красной армии в операции "Марс" 1942 г. - Дэвид Гланц"

Многочисленные донесения содержали жалобы на непостоянный и невысокий боевой дух советских бойцов и командиров. В попытке усилить боевой дух русских стрелков политрук 8-го гвардейского стрелкового корпуса 27 ноября издал приказ всем войскам: «Бойцы и командиры 148-й бригады были свидетелями зверской расправы гитлеровских мерзавцев над тремя ранеными пленными красноармейцами… при осмотре трупов удалось установить, что бойцы имели огнестрельные ранения и подвергнуты сожжению, будучи еще живыми. Фашистские изверги обмотали раненых тряпками и паклей, пропитанной горючей жидкостью, и бросили в костер. Этот факт широко использован для бесед с бойцами. О нем передавали наступающим бойцам по цепи» (34). Несомненно, он пробуждал ненависть к немцам в сердцах советских солдат, но в то же время заставлял их со страхом задумываться о собственной участи.

Советским командирам пришлось принимать особые меры по выносу с поля боя многочисленных убитых и раненых, чтобы последствия бойни не пугали живых. Иногда это не удавалось сделать своевременно, о чем свидетельствует страшный приказ командующего 8-м гвардейским стрелковым корпусом генерал-майора Захарова и начальника штаба корпуса полковника Посякина:

«Несмотря на неоднократные мои приказания и требования, командиры соединений и их заместители по политчасти до сих пор не уделяют внимания вопросу похорон бойцов и командиров, павших смертью храбрых за нашу Родину. В результате этого трупы убитых бойцов и командиров оставлены на поле боя непохороненными. Трупы убитых солдат и офицеров противника не зарыты. Приказываю:

1) …в течение 2 и 3.12.42 г. похоронить на поле боя трупы бойцов и командиров в полосах и на участках действия частей и зарыть трупы врагов, стаскивая их в воронки от снарядов» (35).

Временами для поддержания дисциплины, если не боевого духа, требовались жесткие меры. Так, 30 ноября 1942 года политрук 8-го гвардейского стрелкового корпуса направил в штаб 20-й армии следующее донесение: «Выполняя приказ наркома обороны № 227, в частях и подразделениях беспощадно расправляются с трусами и паникерами. В 148-й отдельной стрелковой бригаде за паникерство и трусость, бегство с поля боя расстрелян на месте заместитель командира по политчасти пулеметной роты 2-го батальона старший политрук Емцов М.М… В 150-й бригаде имеется 3 случая членовредительства» (36). Но крайние меры действовали не всегда, о чем свидетельствует еще одно донесение 8-го гвардейского стрелкового корпуса, в котором подводятся итоги необычных происшествий в ходе операции: «Всего в ноябре-декабре 1942 г. в 8 гв ск было зафиксировано 123 чрезвычайных происшествия, в т. ч. 28 дезертирств, 11 членовредительств…» (37).

Те же проблемы возникали у офицеров корпуса, что неудивительно, учитывая высокую смертность среди командования. 30 декабря капитан Моисеенко, секретарь Военного Совета 20-й армии, доложил генерал-майору Ксенофонтову, новому командующему 8-м гвардейским стрелковым корпусом:

«В Военный Совет поступили данные: в ночь на 14.12.42 на К.П 254сд прибыл сильно пьяным начальник 1 отдела штаба 8 гв ск гвардии полковник Андрианов, который не мог членораздельно объяснить, зачем он приехал, а наговорил много глупостей. Пьяного Андрианова уложили спать. В 148-й стрелковой бригаде 19.12 начальник штаба артиллерии бригады майор Федоров, напившись пьяным, устроил дебош на кухне и выстрелом из пистолета ранил в живот повара Черноваленко, а у лейтенанта Данилова прострелил гимнастерку, партбилет и деньги. Федоров из партии исключен… Командующий армией генерал-лейтенант Хозин приказал:

…2) Андрианова и Федорова, если в прошлом не было подобных случаев, наказать в дисциплинарном порядке, а если были аморальные случаи — привлечь к судебной ответственности. Исполнение донести» (38).

Пьянство в среде офицеров, каким бы распространенным оно ни было, являлось неизбежным следствием дисциплинарной системы, не допускающей со стороны офицеров никаких проявлений слабости. Об этой жестокой дисциплине недвусмысленно говорит приказ № 0081 8-му гвардейскому стрелковому корпусу, датированный 13.12.42, 20.00, где, в частности, читаем: «Предупредить весь начсостав, что оставление боевых рубежей без приказа будет рассматриваться как предательство и измена Родине… О полной готовности к обороне доложить мне лично в 8.00 14.12.42 г. На занимаемых рубежах в случае наступления противника умереть, но не отходить ни на шаг, уничтожать противника» (39). В донесениях немецкой разведки перечислялись многочисленные изъяны противника. В разведсводке 9-й армии от 30 ноября указывалось, что русская артиллерия обеспечивает недостаточную поддержку наступающей пехоте: «Скоординированности продвижения и огня не наблюдалось, по мере развития атаки несогласованность действий пехоты и артиллерии только усиливалась». Но в том же донесении отмечалось «эффектное появление танковых полков, прикомандированных к стрелковым дивизиям и бригадам», которое, по мнению составителей отчета, должно было исправить предыдущие ошибки и обеспечить взаимодействие наступающих танков и пехоты (40). В немецких сводках также сообщалось, что русские ввели в бой бронетехнику и кавалерию преждевременно, еще до того, как пехота сумела прорвать оборону противника. Более того, немцы поняли, что советское командование постоянно недооценивает силу противника, — склонность, которая в донесениях названа «органически присущей русским». По-видимому, эти ошибки повлекли за собой разногласия в кругах русского командования. Еще одно донесение разведки 9-й армии, подготовленное 9 декабря, подтверждало, что русские недооценили силу немцев и в результате свежие оперативные резервы, введенные немцами в стратегически важных точках проведения операции, застали русских врасплох. В новом донесении процитированы перехваченные документы, где говорится, что русские формирования потеряли почти половину первоначальной боевой силы (41).

В отчете разведки, подготовленном для 9-й армии 15 декабря, сказано, что русские уже потерпели серьезное поражение и «истекают кровью». Штабная разведка Модели приписывала неудачи противника ошибкам его командования:

«Командование противника, которое продемонстрировало опыт и гибкость на стадии подготовки и начала проведения наступления, в строгом соответствии с приказами Сталина № 306 и 325 <об использовании штурмовых групп и массированных танковых ударах>, по мере развития операции вновь проявило прежнюю слабость. Противник многому научился, но вновь доказал свою неспособность пользоваться стратегически благоприятными ситуациями. Та же картина повторяется, когда операции, начавшиеся с местных побед, превращаются в бессмысленное, беспорядочное осыпание ударами позиций фиксированной линии фронта там же, где были понесены тяжелые потери и возникали непредвиденные ситуации. Этот необъяснимый феномен возникает неоднократно. Но даже в крайностях русские не бывают логичными: они доверяют природному чутью, а оно диктует применение массированных ударов, тактику „парового катка“ и слепое стремление к поставленным целям независимо от изменений обстановки» (42).

В отчете 9-й армии отмечалось, что русским свойственно вводить в бой только что полученное, плохо подготовленное пополнение и объединять разбитые формирования, создавая силы для проведения новых атак (43). Критикуя излишне жесткую тактику русских, составители отчета указывали, что 130-я стрелковая бригада атаковала поротно и «была уничтожена рота за ротой» (44). Подобные события наблюдались и во второстепенном секторе напевом фланге 22-й Советской армии: «262-я <скорее всего, 362-я> стрелковая дивизия атаковала 25 ноября всеми батальонами в развернутом строе в соответствии с приказом Сталина <№ 306>». В таком же порядке она и оставалась, хотя «к вечеру потеряла половину бойцов» (45). В этом отчете умалчивается о том, что свирепые атаки русских вынудили немцев отступить на несколько километров в тыл.