Читать книгу - "Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914-1917). 1917 год. Распад - Олег Айрапетов"

От лица представителей 12 казачьих войск он приветствовал «решимость Временного правительства освободиться, наконец, в деле государственного управления и строительства от давления партийных и классовых организаций, вместе с другими причинами приведшего страну на край гибели»54. Генерал от имени казачества призывал «все живые силы страны к объединению во имя спасения родины и укрепления демократического республиканского строя»55. Он обещал правительству полную поддержку со стороны казаков при условии, если оно очистится от пораженцев, запрещения политической деятельности в армии, уничтожении советов и комитетов, за исключением полковых, ротных, сотенных и батарейных при условии ограничения их прав и обязанностей хозяйственными делами. Генерал требовал пересмотра «Декларации прав солдата» и дополнения ее декларацией его обязанностей, восстановления единовластия и единоначалия на фронте и в тылу, жесткой борьбы с сепаратистами, введения режима строжайшей экономии56.

Речи генералов сопровождались весьма бурной реакцией слева. «Когда говорили о деятельности комитетов, они буквально шипели, когда Корнилов предостерегал о возможности Риги, если дезорганизация будет продолжаться, они вопили об измене, кричали: “Долой смертную казнь!”»57. Керенский призвал присутствующих воздержаться от оскорблений в адрес выступавших, вслед за чем в защиту «демократических организаций» горячо выступил Чхеидзе58. Диалога не получилось. На следующий день, 14 (27) августа, к собравшимся обратился генерал Алексеев: «Жгучая боль за судьбы родины невольно заставляет задать себе вопрос: справится ли армия с этой великой задачей, которая на нее выпала, или восторжествует упругий нервами и настойчивый враг? Но есть еще и другие причины, по которым армия близка каждому из вас. Нет семьи, которая не выслала бы туда, на действительный фронт, отца, брата, сына, иногда и нескольких членов семьи вместе»59.

Напомнив о достижениях армии в недалеком прошлом, о славных победах и тяжелых поражениях 1914 г., о великом отступлении 1915 г. и сложной кампании 1916 г.60, генерал отметил ту традиционную связь между офицером и солдатом, которая всегда была в армии: «Вот с такой армией, сильной численностью и слабой в технике, сильной в своем нравственном облике и внутренней дисциплине, дошли мы до светлых, ясных дней революции. В эту революцию, в эту новую жизнь внесли мы, конечно, и недостатки. Эти недостатки главным образом вытекали из того, что наша общенародная масса была, конечно, темна. Не мне здесь говорить, на ком эта вина, но в общем наши достоинства были велики, наши недостатки были устранимы при систематическом, спокойном их устранении. Спокойно, уверенно и легко перешла вся армия к новым порядкам, перешла потому, что с сознанием святости исполняемого долга сделали это высшие начальники и офицеры. В руки новой власти поступила армия, которая способна была выполнять и дальше свой долг и наряду с союзниками вести многострадальную Россию к скорейшему окончанию войны. Но, к сожалению, армия, прочная и твердая, оказалась как будто и опасной для завоеваний революции. Нужно было в это твердое тело армии пустить яду, и этот яд был пущен впервые в виде Приказа № 1. Он сразу разложил два важнейших элемента нашей армии»61.

Генерал призывал к полному пересмотру политики в отношении армии: «Господа, порядок и дисциплина – это то, без чего не может быть армии. Не зовите дисциплину железной, не зовите ее сознательной, назовем ее истинной и прочной. Основы этой дисциплины лежат в любой армии света. В критическую минуту жизни бросьте слово о необходимости дисциплины, и за этим словом двинутся массы»62. Когда Алексеев закончил свою речь, зал театра буквально раскололся на две части. Одна рукоплескала. «Момент был исключительный, – вспоминал очевидец, – большинство с учащенным дыханием ожидало эксцессов. “Левая” шумела и, не стесняясь в выражениях, посылала бульварные эпитеты по адресу героя Родины»63. Вообще при выступлениях Алексеева, Корнилова, Каледина левая сторона зала злобно оживлялась64.

Армия отвечала взаимностью. Генералы Алексеев и Брусилов были размещены в бывшей императорской ложе, на следующий день, после приезда и торжественной встречи, к ним присоединился и Корнилов. Алексеев в своей записной книжке в эти дни назвал Керенского «фигляром власти»65. Реакция генералитета на этого человека вообще не отличалась разнообразием. «Я редко видел человека, – сказал в перерыве Каледин, – который бы так старался доказать свою силу и вместе с тем оставлял такое яркое впечатление бессилия»66. Досталось и недавним лидерам революции – первым министрам ее правительства.

Неудавшийся доброволец Гучков на вечернем заседании выступил со словами осуждения, которые по сути должны были быть направлены к самому себе: «Мы воевали плохо. Теперь мы воюем еще хуже. Проиграем мы войну – не знаю. Но мы идем к этому. Страна и армия морально больны. Целые отрасли промышленности при смерти. Падение добычи топлива и металла ужасное. Снабжение армии ухудшилось. Производительность труда упала. Продовольственный кризис наступил. Сельскому хозяйству нанесены непоправимые удары. Финансовый крах уже свершился, и мы живем сейчас лишь за счет печатных станков. В общественной атмосфере накапливается тревога и неудовольствие. В центре всего ненормальное состояние революционной государственной власти. Власть больна тем, что ее нет. Есть лишь тень власти, которая появляется подчас с помпезными атрибутами, которая начинает говорить в таких тонах, от каких мы уже давно успели отвыкнуть»67.

Гучков был прав. Положение действительно было тяжелым. Временное правительство пошло на значительные расходы. С начала войны по февраль 1917 г. на военные расходы было потрачено 30 461,9 млн руб., а с марта по конец августа 1917 г. – 10 930,8 млн руб.68 С 6,5 млрд руб. в декабре 1916 г. эмиссия выросла до 16,5 млрд. Этот процесс шел безостановочно. С 1 (14) марта 1917 г. по 1 (14) октябрь 1917 г. было выпущено кредитных билетов на 7340 млн руб. (за тот же период 1916 г. – на 1688 млн руб.). В среднем за месяц войны Временное правительство выбрасывало 1048 млн руб., до революции ежемесячно печаталось около 264 млн руб. Бумажные деньги покрывали уже 80 % расходов69. Тем не менее руководителя ЦВПК никто уже не хотел слушать. Во всяком случае, желающих было немного. Свое время он исчерпал, как раз когда собрался рассказать о природе демократии. Под аплодисменты справа и крики «Прервали вовремя» слева он покинул

трибуну70.

Совещание быстро превратилось в говорильню. Практических результатов оно не имело и не могло иметь. Возвратившийся из Москвы в Смоленск Алексеев не скрывал своего раздражения. Встретившись с князем Друцким, он выразил свои мысли, этот разговор свидетельствует о многом: «Подло то, что эти подлые кадеты “спихнули” Николая, когда мы почти заканчивали наши приготовления к весенней кампании. Эти господа были в полном курсе наших работ главным образом по артиллерийскому снабжению и прекрасно знали, что с весны немцы были бы буквально засыпаны, сметены нашим снарядами, знали, что той феноменальной мощности артиллерийский огонь, который мы развернули бы, выдержать немцам было бы невозможно! Знали, что неудачи или даже неуспеха у нас с весны быть не могло, и потому они поспешили “спихнуть” Николая, так как наличие военного успеха делало революцию фактически невыполнимой и невозможной»71.