Читать книгу - "Габриэль Гарсиа Маркес. Биография - Джеральд Мартин"

На следующий день два колумбийца отправились в «спортивный городок», чтобы посмотреть, как будут судить сторонников Батисты, обвиняемых в военных преступлениях, и пробыли там весь день и всю ночь. «Операция „Правда“» имела своей целью показать всему миру, что революция судит и казнит только военных преступников, а не всех «сторонников Батисты», как заявляли некоторые американские СМИ. Гарсиа Маркес и Мендоса присутствовали на суде над полковником Хесусом Соса Бланко, известным своими преступлениями: его обвиняли в убийстве безоружных крестьян. На стадионе был ярко освещенный ринг, где и стоял закованный в наручники обвиняемый. Два колумбийца сидели в первом ряду. Толпа, запивая пивом импровизированные завтраки, обеды и ужины, требовала крови. Соса Бланко пытался защищаться, в его голосе слышались одновременно презрение, цинизм и страх. Когда Бланко все же признали виновным, Плинио Мендоса пробрался к приговоренному с микрофоном и попросил прокомментировать вердикт, но Соса отказался отвечать. Позже Гарсиа Маркес сказал, что это событие заставило его изменить свой замысел «Осени патриарха», который он теперь представлял как суд над недавно свергнутым диктатором, повествование в форме монологов, ведущихся вокруг трупа. В тот вечер журналисты пошли навестить осужденного в его камере, но Маркес с Мендосой за ними не последовали. На следующее утро в гостиницу явились жена и двенадцатилетние дочери-двойняшки Бланко, они умоляли иностранных журналистов подписать прошение о помиловании. Все подписали. Накануне вечером мать заставила дочерей выпить таблетки, чтобы они не спали и «запомнили эту ночь на всю оставшуюся жизнь»^[637]. Подписывая прошение о помиловании, Гарсиа Маркес, по-видимому, руководствовался не представлениями о справедливости, — должно быть, ему было жалко семью Бланко, да и вообще он всегда был против смертной казни. Суд действительно напоминал цирк, как выразился Соса Бланко, правда не римский. Его вина не вызывала сомнений, и по прошествии многих лет Гарсиа Маркес и Мендоса скажут, что, несмотря на все несовершенства судебного процесса, по их мнению, приговор был справедливым^[638].

Через три дня друзья вернулись в Каракас. Плинио Мендоса, считавший, что в Венесуэле разжигается ненависть к иностранцам, решил вернуться в Боготу. Он уехал в конце февраля и стал работать внештатным сотрудником в журналах Cromos и La Calle, а сам тем временем ждал вестей с Кубы. Мендоса, всегда более впечатлительный и импульсивный, чем его старший друг, поддался утопической эйфории и решил работать на новую революцию, которую и он сам, и Маркес рассматривали как явление континентального масштаба и значимости. Гарсиа Маркес уже недвусмысленно дал понять своим знакомым на Кубе, что он готов работать на новый режим, если ему предложат делать что-то стоящее.

Американские СМИ твердили о «кровавой бойне» в Гаване, об уничтожении всех «сторонников Батисты», которых удавалось найти, в то время как новое революционное правительство продолжало утверждать, что оно судит и казнит только военных преступников, чья вина абсолютно доказана. Гарсиа Маркес и Мендоса были убеждены в том, что кубинцы отстаивают правое дело, а правительство и пресса США клевещут на них. Аргентинский журналист Хорхе Рикардо Масетти, говоря в своем интервью о событиях в «спортивном городке», заявил, что освещение кубинских событий американцами «в очередной раз доказывает необходимость создания латиноамериканского информационного агентства, которое защищало бы интересы латиноамериканцев»^[639]. Идея подачи новостей с точки зрения латиноамериканцев уже давно не давала покоя Гарсиа Маркесу. В итоге новое правительство предложило самому Масетти создать в Гаване информационное агентство, о котором он говорил. Агентство получит название Prensa Latina (Латиноамериканская пресса; в народе — Prela). Как только будет достигнуто соглашение о создании этого необходимого инструмента революции, Масетти начнет искать работников во всех странах Южной Америки и откроет отделения во всех основных столицах континента.

В апреле, вскоре после того как Кастро съездил с одиннадцатидневным визитом в Вашингтон и Нью-Йорк, в ходе которого он был унижен американским правительством, в Боготу прибыл мексиканец Родриго Суарес — под хмельком, с полным чемоданом денег. Побеседовав с Гильермо Ангуло (он женился на итальянке и привез супругу в Боготу), Суарес предложил Плинио Мендосе открыть в колумбийской столице отделение Prensa Latina. Мендоса согласился и тут же добавил, что в Венесуэле у него есть друг — блестящий журналист и ярый поклонник кубинской революции, готовый приступить к работе по первому зову. «Срочно вызывай!» — последовал ответ^[640]. Революцию, по мере того как она набирала ход, всячески приукрашивали. Позже Гарсиа Маркес скажет: «Все держалось на устных договоренностях, никаких тебе чеков или расписок; вот такая была революция в те дни»^[641]. Через несколько дней Королевский банк Канады уведомил Мендосу, что на его имя поступило 10 000 долларов. Тот телеграфировал Маркесу, чтобы он вылетал ближайшим рейсом.

Когда механизм был запущен, стремление Маркеса работать на Кубу пересилило его нежелание возвращаться в Боготу. Политические достижения Венесуэлы, несмотря на все ее проблемы и колебания, глубоко потрясли Маркеса. Но Куба продвинулась на шаг — на несколько шагов — вперед. В первых числах мая Гарсиа Маркес и Мерседес прибыли в Боготу. По словам Мендосы, тогда они еще и сами не знали, зачем приехали. По дороге из аэропорта Мендоса сообщил им, с какой целью он их вызвал, и Маркес радостно воскликнул: «Куба! Здо́рово!»^[642] Впервые за двенадцать лет журналистской деятельности у него появилась возможность работать так, как он хочет, — без цензуры, не идя на компромиссы. Во всяком случае, он так думал. Новое отделение Prensa Latina располагалось по адресу Каррера-Септима — уже одно это звучало как революция! — между 17-й и 18-й улицами, напротив кафе «Тампа» и, в сущности, совсем рядом с пансионом, где останавливался Маркес пятнадцать лет назад, когда впервые приехал в Боготу, и откуда потом отправился в Сипакиру^[643]. В глазах Маркеса Богота уже не была неприступной твердыней cachacos: теперь для него это был городу где Фидель Кастро в апреле 1948 г. получил свои первые революционные уроки и где он сам вместе с Плинио будет пропагандировать революцию. Маркес приступил к работе незамедлительно. Ему предстояло многому научиться, много импровизировать. Вскоре редакция на Каррера-Септима стала местом встреч представителей левых сил Колумбии. Сотрудники редакции, среди которых был и брат Мерседес, Эдуардо, находились на пороге самого бурного, волнующего и — как итог — трагического периода в истории Латинской Америки XX в. В то время прогрессивные люди во всем мире следили за происходящим на Кубе с напряженным, а зачастую и лихорадочным вниманием; и молодые латиноамериканцы начали применять «уроки Кубы» в своих собственных странах, организуя повстанческие движения по всему континенту. Мендоса и Гарсиа Маркес тоже часто устраивали митинги в поддержку Кубы на прилегающих к их редакции улицах.