Читать книгу - "Почетный академик Сталин и академик Марр - Борис Илизаров"

В последующем информационном письме, озаглавленном «Отклики на статью товарища Сталина», были собраны мнения почти всех заметных советских лингвистов из разных лагерей. Сообщалось, что академик В.В. Виноградов заявил: «В статье раскрыты понятия, в которых до сего дня путались лингвисты. Взять, например, вопрос об отношении языка и надстройки. Все мы заблуждались в этом деле. Все основные вопросы развития языкознания получают теперь блестящее направление» {496} . И действительно, кто, кроме Сталина, посмел бы заявить, что язык отныне не относится ни к базису, ни к надстройке общества. В «Кратком курсе истории ВКП(б)» в главе «О диалектическом и историческом материализме», которую он сам в основном написал и отредактировал, Сталин процитировал известное место из «Критики политической экономии» Маркса: «С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественно-научной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства, от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче: от идеологических форм, в которых люди сознают этот конфликт и борются с ним». Исходя из этой формулировки Маркса можно ли было отнести язык к базису, то есть к «экономическим условиям производства»? Конечно же, нет. Поэтому Марр и связал язык с более динамичной надстройкой, с идеологией, а если брать более широко – с мышлением. Другое дело, что и экономика (как и любая другая общественная деятельность) не способна развиваться вне сферы языка, или, употребляя современные термины, без информационных и коммуникационных средств, в том числе и без образов и идей (мышления). Поэтому заявление Маркса о естественно-научных приоритетах в экономике кажется ныне чересчур категоричным. Ко времени описываемых событий Сталин уже лет пятнадцать размышлял над тем, чтобы написать учебник по политэкономии социализма. С начала 30-х годов он с карандашом в руке проштудировал не менее десятка изданий учебника по политэкономии А.А. Богданова. Будучи в силу самому себе выделенных полномочий еще и экономистом-практиком, Сталин отлично знал о значительной доли человеческого субъективизма и, конечно же, творчества, лежащих в основе различных экономических моделей и практических мероприятий. Сразу же после завершения языковедческой дискуссии 1950 года он активизирует работу над учебником по политэкономии социализма и вновь выступит в качестве корифея, но уже этой специфической дисциплины.

О том, что язык нельзя однозначно отнести только к надстройке, наверняка понимало большинство трезвых марристов и компаративистов, но они ни под каким видом не смели об этом говорить. Сталин же в статье снисходительно сказал «можно» и – те и другие прозрели. Из той же информации Ильичева явствует, что «маррист» (теперь этот термин я сознательно беру в кавычки, так как явных марристов после публикации статьи Сталина на просторах СССР почти не наблюдалось) профессор Т.П. Ломтев (МГУ) заявил: «Многие языковеды, в том числе и я, чувствовали, что язык не является надстройкой над базисом, но никто прямо и четко не высказал этого» {497} . Близко по смыслу высказался и академик АН Украины Л.А. Булаховский. Профессор Н. Чемоданов из МГУ с горечью признал: «Основная моя ошибка заключается в том, что я неправильно, не марксистски рассматривал язык как общественную надстройку над базисом, ошибочно отождествлял язык с общественной идеологией и понимал его как классовое явление. Я неправильно оценивал теорию Н.Я. Марра о языке как марксистскую в своей основе и считал, что она является, если освободить ее от отдельных ошибок, генеральной линией развития науки о языке… Новый гениальный труд товарища Сталина…» и т. д. {498}

Но в большинстве своем ученые мужи спешили показательно плюнуть в спину изгоняемой из сонма гениев тени Марра, а заодно и в свое собственное прошлое. Еще поспешнее старались успеть восхищенно ахнуть перед новым «корифеем языковедения». Профессор Казанского университета А.А. Введенский заявил, прочитав сталинскую работу: «Это документ исторической важности. С его помощью будет преодолен застой в советском языкознании». Небезызвестный уже нам профессор Г.П. Сердюченко, заместитель директора Института языка и мышления имени Н.Я. Марра, также внезапно прозрел: «Должен сказать, что мы вели советское языкознание не туда, куда надо. Это ясно показала исключительно четкая и справедливая критика Марра и его последователей товарищем Сталиным» {499} . Всего лишь несколько дней назад он, с воодушевлением ведя советское языкознание «не туда, куда надо», не без основания рассчитывал занять ведущее место среди «истинных» последователей Марра.

Сталину сообщали: все «марристы», и не только лингвисты, понимая, чего от них ждут, не только громко каются, но и спешно отзывают свои статьи из «Правды». Из Алма-Аты пришла телеграмма С. Аманжолова: «В связи со статьей товарища Сталина признаю свою дискуссионную статью ошибочной, прошу не публиковать» {500} . Прислал телеграмму и профессор Чиковани из Тбилиси, последовательный «маррист»: «Прошу не публиковать мою статью по вопросам дискуссии и возвратить ее обратно» {501} . Известный уже в те годы ленинградский археолог и палеоантрополог П.И. Борисковский телеграфировал: «Статья товарища Сталина “Относительно марксизма в языкознании” заставила меня пересмотреть мои взгляды на значение работ Н.Я. Марра, так как эти взгляды оказались во многих отношениях ошибочными. Прошу в связи с этим не печатать мою статью “В защиту учения о стадиальности и палеонтологии речи”, присланную мною в “Правду”» {502} . Прозрел и сразу же убедился в ошибочности своих старых выводов будущий академик, а тогда еще доктор исторических наук археолог А.П. Окладников. Даже ученые, не имевшие отношения к гуманитарным наукам, – физики, математики и др., и те посылали свои антимарристские верноподданнические приветствия. Вряд ли кто побуждал их к этому. Хочу здесь еще раз подчеркнуть, что термин «маррист» в моей работе носит абсолютно условный характер и относится только к тем, кто в свое время публично заявлял о приверженности к «новому учению о языке». Не менее условен и термин «компаративист» по отношению к исследователям, не придерживавшимся теории Марра. Я использую эти термины в том же самом смысле, как их применяли сами участники событий к своим противникам, то есть всего лишь как формальные ярлыки, не имеющие прямого отношения к истинным взглядам и концепциям.

Любой, кто получал всю эту информацию о состоянии деморализованных ученых, понимал, что продолжать дискуссию не имело никакого смысла. В связи с этим 2 июня 1950 года, накануне выпуска очередного листка в «Правде», Ильичев направил напоминание:

«Товарищу Сталину.

Редакция “Правды” подготовила заключительный дискуссионный листок. В него вошли, главным образом, статьи, присланные в редакцию после опубликования в “Правде” статьи И. Сталина “Относительно марксизма в языкознании”. Кроме того, редакция представляет на Ваше рассмотрение проект сообщения “От редакции” об окончании дискуссии по вопросам советского языкознания.

Редакция просит Вас разрешить опубликовать заключительный дискуссионный листок 4 июля.

...