Читать книгу - "От Руси к России - Александр Петрович Торопцев"

дворянином воин отвечал необходимым качествам и требованиям военной жизни и по своей подготовке мало чем отличался от тех, кто постоянно находился в дружинах князей. (Речь здесь не идет о пушкарях, пищальниках, позднее – стрельцах.) Выделенный надел, поместье, являлось, как и служба, наследственными. С пятнадцатилетнего возраста дворянина зачисляли в служилые списки, в «десятню», регулярно проводились смотры… Подобная организация военного дела позволила Ивану IV Васильевичу иметь до 50 тысяч хорошо подготовленной, способной быстро собраться в установленном месте поместной дворянской конницы, которая составляла костяк русского войска…

После завершения работы Земского собора в Москве в феврале 1551 года царь созвал так называемый Стоглавый собор (собор слуг Божиих), на котором присутствовали в том числе и бояре. Собор разработал сборник церковных правовых норм из ста глав.

Закончив организационные дела, Иван IV занялся подготовкой нового похода на Казань. С точки зрения военного искусства он был организован блестяще: с учетом всех имеющихся средств, а также противников (русские приняли ряд мер предосторожности на южных подступах к Москве, опасаясь активных действий Крымского хана Девлет-Гирея).

16 июня войско Ивана IV выступило в поход. Предпринятая Девлет-Гиреем попытка прорваться к Москве закончилась неудачей под Тулой. 13 августа русские были уже в Свияжске. Здесь они отдохнули четыре дня, затем форсировали Волгу, 23 августа обложили город со всех сторон плотным кольцом, а 2 октября пошли на штурм.

О перипетиях этой войны, этого отчаянного штурма хорошо известно. Казань пала. Иван IV одержал свою первую военную победу.

И сразу же после взятия Казани между боярами и царем вспыхнула ссора. Казалось, причин для споров и разногласий быть не должно. Казанский хан Едигер признал себя побежденным и даже захотел креститься. Победители отнеслись к побежденным милостиво, племена черемисов и чувашей, обитавшие в земле казанской, тоже покорились Ивану IV, обещали платить Москве ежегодный ясак. Победа! Можно спокойно отправляться в столицу, там дел у царя было много. Но бояре, не доверяя побежденным, уговорили Ивана IV остаться в Казани до весны с тем, чтобы навести порядок в завоеванном ханстве, на территории которого проживало много небольших, но воинственных народов, в любую минуту готовых взяться за оружие и своим примером поднять на борьбу соседей. Такая опасность действительно существовала. Но царь на то и царь, что сидеть он должен в столице, и только в исключительных случаях отлучаться из центра управления страной в те или иные ее уголки. Слишком большой стала страна Московия! Если бы Иван IV Васильевич по полгода покидал Москву, куда тянулись все нити государственных связей, то многие из них просто бы порвались. Как внутренние, так и внешние. Уже поэтому у Ивана IV имелась веская причина покинуть Казань, оставив в ней верных людей. Кроме того, у него были еще и личные мотивы, которые манили его в Москву. Жена Анастасия готовилась стать матерью. Очень ответственный момент в жизни супругов-сирот, царя и царицы! Очень важное дело – государственное! Иван IV Васильевич, двадцатидвухлетний победитель, просто не мог бросить это дело на самотек. Он же романтиком был, хотя не все великовозрастные мужи признают это счастливое качество души за первым русским царем. И бояре, пытавшиеся оставить его в Казани, сами романтиками не являлись и даже думать не хотели о том, что среди них мог появиться таковой. Между прочим, в сонме Рюриковичей романтиков практически не было, хотя княжеское достоинство вовсе не накладывает вето на это воздушное качество души. Так или иначе, но Иван IV Васильевич был самым выдающимся романтиком в роде Рюриковичей. Он не мог оставаться в Казани.

Бояре обиделись, не поняв романтической души его. «Когда же мы божьей волей с крестоносной хоругвью всего православного христианского воинства ради защиты православных христиан двинулись на безбожный народ казанский, – вспоминает этот грустный эпизод в своей жизни царь Иван IV в первом послании к Курбскому, – и по неизреченному божьему милосердию одержали победу над этим безбожным народом, и со всем войском невредимые возвращались восвояси, что могу вспомнить о добре, сделанном нам людьми, которых ты называешь мучениками? А вот что: как пленника, посадив в судно, везли с малым числом людей сквозь безбожную и неверную землю! Если бы рука всевышнего не защитила меня, смиренного, наверняка бы я жизни лишился…»[116] На самом деле все было немного не так. Иван IV Васильевич, не убедив бояр в своей правоте, уехал домой, практически без охраны, да еще повелел отправить в Москву конницу, несмотря на дождливую осень. Конница, как сказано выше, набиралась в войско из поместных дворян. Им нужно было платить немалые деньги за пребывание в Казани, да и оставлять их под опекой ненадежных бояр было опасно. Возвращаясь домой, конники потеряли много лошадей, но это уже не волновало царя.

У него родился сын, Дмитрий! И радовался царь своему первенцу как двадцатидвухлетний венценосный романтик.

Следующий, 1553 год, был для Ивана IV тяжелым. Из Казани поступили неутешительные вести о бунте черемисов и вотяков, бояре чувствовали себя победителями, не желая признавать одну простую истину: взрыв в Казанском ханстве после взятия столицы и внешнего проявления покорности воинственными народами был бы в любом случае. Не мог, да и не должен был русский царь сидеть в Казани до тех пор, пока там все не успокоится, пока руские «не обрусят» завоеванную землю… Черемисы и вотяки одержали несколько побед. В Москве заволновались. Царь собрался в новый поход, но болезнь свалила его с ног. Горячка несколько дней мучила Ивана IV. Он бредил, терял сознание, приходил в себя, вновь бредил. Москва выглядела растерянной. Надежды на выздоровление царя таяли с каждым днем. Он все реже приходил в сознание. Дьяк Михайлов стоял у одра и ждал. Наконец бред отступил, будто горячка решила предоставить умирающему несколько минут для того, чтобы закончить главные земные дела. Царь верно понял этот ход судьбы и продиктовал завещание, согласно которому его сын Дмитрий стал преемником Ивана IV Васильевича. Болезнь не переходила в атаку, ждала: не все дела земные завершил царь.

Дьяк Михайлов призвал бояр, зачитал им завещание, сказал, что нужно присягой утвердить завещание. И тут разразился спор. Некоторые из бояр присягать грудному Дмитрию не хотели. Среди них оказался и Владимир Андреевич. Он вел себя вызывающе, гордо. Князю Воротынскому брат царя крикнул: «Как ты смеешь ругаться со мной?!». Воротынский смело ответил: «Я могу и подраться с тобой, как верный слуга моих и твоих государей Ивана IV и Дмитрия!». Спор разгорался. Совсем ослабевший Иван неимоверным усилием воли призвал бояр к себе, спросил тихим голосом: «Кого же вы хотите избрать в цари? Дмитрий – вы в этом клялись мне – для вас есть