Читать книгу - "Елизавета I - Кэролли Эриксон"

Анжуйский герцог, постой, не греши

Мечтать о паденье английской земли!

До гроба, до смертного часа верны

Мы королеве одной,

Ей отдаем и силу, и честь,

И верный английский дух.

Правьте, французы, в краю родном,

В край не вторгайтесь чужой,

Ибо судьба вам — огонь и меч,

Выбор — одно из двух!

Не успел Алансон отправиться домой — и с дороги, сначала из Дувра, а потом из Булони, послать своей Елизавете в общей сложности семь любовных писем, — как в Англии была обнародована брошюра, изображающая его типом расчетливым и растленным.

Автором брошюры с длинным названием «Разверзшийся зев, который поглотит Англию, если Всевышний не удержит Ее Величество от брака с французом, который есть грех и проклятие», был некий Джон Стаббс, землевладелец с юридическим образованием, выступавший от имени твердокаменных, бескомпромиссных реформаторов, известных под именем пуритан. Стиль брошюры был столь же коряв, сколь и ее название, но аргументы определенны и остры.

Что это за мерзость, что за гнусность — презренный молодой распутник заигрывает с суровой сорокашестилетней матроной? (По неприятному совпадению брошюра появилась как раз в день рождения королевы.) Всякий знает истинный смысл такого рода заигрываний, цель их состоит в том, чтобы наложить руку на состояние матроны, а в данном случае — на целое королевство. Сама-то Елизавета — просто несчастная жертва, ему, Стаббсу, до слез обидно наблюдать, как «нашу дорогую королеву ведут на заклание, словно бедного ягненка».

И заклание наверняка состоится, потому что не может женщина в таких годах перенести муки рождения ребенка. Врачи, если только верны они будут клятве Гиппократа, наверняка признают, как это опасно — настолько опасно, что шансов на выживание матери и младенца почти нет (между тем Сесил всего несколько месяцев назад был вполне ободрен отчетом королевских врачей и камеристок, в котором говорилось, что ее величеству ни в коем случае не противопоказано иметь детей. Более того, те же врачи утверждали, что впереди у нее еще как минимум шесть лет «плодоносности», а сама беременность только омолодит королеву).

Сама мысль о плотской близости Елизаветы с растленным французом приводит Стаббса в содрогание. Ей, «воспитанной в духе святости», нельзя и прикасаться к человеку, пораженному венерическим заболеванием, этой карой, что Бог насылает на неразборчивых распутников.

Главное же, королеве не следует обманываться насчет истинных целей Алансона, а состоят они в том, чтобы «соблазнить нашу Еву и отнять у нее, а заодно и у нас всех английский рай». Подобно тому как ненавистный король Филипп, женившись на Марии Тюдор, некогда пришел в Англию во главе банды алчных необразованных испанцев, Алансон собирается покорить английские берега во главе «корыстолюбивых, растленных французов, этих отбросов королевского двора, отбросов Франции, отбросов всей Европы». Как слепни из крупа лошади, они будут сосать кровь из Англии, пока не отнимут все ее богатство и всю силу, а потом проглотят ее целиком, и Елизавета, оказавшаяся под пятой мужа, не сумеет им противостоять.

Брошюра Стаббса — это явное и откровенное оскорбление монарха. Покровительственный тон автора столь же неприемлем, сколь оскорбителен его язык; он подвергает сомнению верховную власть королевы, ее выбор, ее государственный ум, не говоря уже о способности к материнству, — одного этого достаточно, чтобы сурово покарать наглеца. Елизавета распорядилась весь тираж брошюры сжечь, а Стаббса, его издателя и его печатника — повесить.

Такая реакция должна была послужить уроком не только нечестивцам — участникам издания, но и группе влиятельных граждан, не

считающих нужным скрывать свои взгляды. Наказывая Стаббса, Елизавета наказывала всех пуритан за дерзость и самоуверенность, ибо они, по сути, бросали вызов верховной власти, не признавая иного авторитета, кроме авторитета Библии (так, как они ее понимали), и без колебаний вставали в позу обвинителя, осуждая поведение всех и вся, включая ее величество.

Церковь, созданная Елизаветой еще в самом начале ее царствования, была построена на основе компромисса. Отличаясь политической целесообразностью, духовно она, однако, оставалась совершенно бесплодной. Равнодушных не трогала, а мужчинам и женщинам страстной веры представлялась институтом пустым и ненужным: ее ритуалы казались лишь бессодержательной, пусть и яркой, риторикой, ее священство — людьми ограниченными, ее доктрина — далекой от теплой человеческой веры.

Иные католики не принимали такую церковь вовсе, хотя большинство в открытую своего отношения не выказывали и на обедню ходили; иные протестанты уже в первые годы царствования Елизаветы начали формировать в недрах этой церкви собственную «параллельную церковь», предназначенную для нравственного перевоспитания всего общества. Правоверные священники-пуритане устраивали еженедельные сборища, на которых совместно читали Библию и молились, избавляясь таким образом от любого самомалейшего греха в собственных душах. Обыкновенные прихожане, вдохновленные примером пастырей, тоже приходили на эти регулярные «очищения», отдаваясь святому делу исправления нравов — собственных и чужих.

Сила пуританского движения заключалась в его радикальной, бескомпромиссной точке зрения на удел человеческий. Они признавали лишь полную святость, все остальное — от лукавого, сатанинский грех. Жизнь — поле битвы добра со злом, и испытание пройдут только те, кто закован в броню праведности и идет к цели твердо и неуклонно. «Сатана рычит, аки лев, мир сходит с ума, — писал один пуританин своему единомышленнику в 1578 году. — Антихрист идет на все что угодно, лишь бы с волчьей прожорливостью испить крови паствы Божьей».

Мир предстает в мрачном свете, в котором все видится как некий знак грядущего, звучит как зловещее предзнаменование.

Суровые времена взывают к особенной бдительности. Поэтому в каждом приходе должны быть тайные наблюдатели, отмечающие грехи заблуждающихся, а тех, в свою очередь, следует призывать на еженедельные сборища для наставления. «Богохульство, разврат, пьянство, преступление закона Божьего, дурной язык» — все должно быть тщательнейшим образом выведано, а виновные сурово наказаны. Но это только начало. Молитвы, неуклонное посещение проповедей, от которых волосы встают дыбом, долгие воскресенья, целиком отданные благочестивым размышлениям, изучение Библии и церковного ритуала — таковы предпосылки праведной жизни, являющей собой подготовку к концу света. Дети пуритан воплощают свой духовный искус уже в именах: Реформация, Страдание, Прах, Избавление. Избави Бог от Греха встречается в детской с Господи Спаси и Помилуй; церковно-приходские книги 70—80-х годов представляют собою настоящий богословский лексикон, чаще других встречаются Покаяние, Сотвори Благо и Стойкость.

Фривольные нравы елизаветинских времен были противны истинным пуританам. Актеров изгоняли из городов, костюмированные танцы в нарядах средневековья запрещались, как и всякого рода маскарады, когда выяснялось, что они собирают народа больше, чем проповеди. Нераскаянные грешники повсюду жаловались на священство, не позволяющее им веселиться, и действительно, легкая музыка, флейты и барабаны заглушались мощными и торжественными гимнами. Влияние, оказываемое пуританами, было гораздо сильнее, чем можно было ожидать, имея в виду их численность; объясняется это, быть может, тем, что, попадая в круг обычных людей, они сразу же выделялись обликом и поведением. Их лица — не лица, а маски с печатью самоотреченности; они держатся строго и прямо, в самой походке их угадывается твердая решимость и целеустремленность. Никаких украшений они себе не позволяют, и одежда их, являясь упреком щеголям, словно намекает на готовность к умерщвлению плоти.