Читать книгу - "Гибель красных моисеев. Начало террора. 1918 год - Николай Коняев"

Так совершилось это страшное преступление — убиение святых благоверных мучеников в Екатеринбурге:

Царя мученика Николая II…

Царицы Александры…

Царевича Алексея…

Царевен Ольги, Татьяны, Марии, Анастасии…

Мучеников Евгения (Боткина), Иоанна (Харитонова), Анны (Демидовой).

А 18 июля, на память преподобного Сергия Радонежского, в Алапаевске чекисты сбросили в шахту великую княгиню Елизавету Федоровну, великих князей Сергея Михайловича, Игоря, Ивана и Константина Константиновичей, князя Палея, монахиню Варвару (Яковлеву).

По свидетельству очевидцев, более суток из шахты доносились молитвы и стоны умирающих.

Сейчас выпущено множество книг, посвященных царю-мученику и его семье.

Многое рассказано и об убийцах государя… Примерно, но определена степень участия каждого в совершенном преступлении…

И вина председателя президиума Уральского облсовдепа Александра Георгиевича Белобородова, которого некоторые исследователи именуют Янкелем Изидоровичем Вайсбартом. Этот в прошлом конторщик и вор-уголовник, а в будущем член ЦИКа и видный столичный чекист, приложил немало сил к организации убийства царской семьи…

И вина командующего Восточным фронтом Рейнгольда Берзина. Считается, что это он передал на Урал окончательную директиву Центра на уничтожение.

И вина члена президиума облсовдепа, военного комиссара Шаи Исааковича Голощекина, в прошлом мещанина города Невеля, а в будущем — палача Казахстана…

И вина члена президиума облсовета Пинхуса Лазаревича Вайнера, именовавшего себя Петром Лазаревичем Войковым…

И, конечно, вина знаменитого Петра Захаровича Ермакова, оспаривавшего «авторство» убийства государя у самого Янкеля Хаимовича Юровского…

Нет-нет…

Хотя бандитом Ермаков был покруче Юровского и еще до революции прославился тем, что отрезал голову полицейскому, но государя он не убивал.

«Ермаков был привлечен к убийству не для самого убийства, — отметил еще Н.А. Соколов. — Юровский имел в своем распоряжении в доме Ипатьева достаточно палачей, чтобы с ними перебить в застенке беззащитных людей.

Ермаков был привлечен дня другой цели. Для уничтожения трупов выбрали удобный рудник. Это мог сделать только человек, хорошо знающий лесные трущобы в окрестностях Екатеринбурга. Юровский не знал их, а Ермаков знал.

Роль Ермакова была чисто исполнительная. На грузовом автомобиле в потоках крови поехал он на рудник в ночь на 17 июля.

На том же самом автомобиле с пустыми бочками из-под бензина возвратился он в Верх-Исетск 19 июля»…

И, конечно, немало и совершений правильно сказано о главных виновниках екатеринбургской трагедии — Якове Михайловиче Свердлове и Владимире Ильиче Ленине…

Это они принимали политическое решение об уничтожении царской семьи. И интересно, что они не поставили в известность об этом даже Л.Д. Троцкого…

Троцкий, вернувшийся с фронта, записал в своем дневнике разговор со Свердловым:

— Да, а где царь? — спросил он.

— Конечно расстрелян! — ответил Свердлов.

— А семья где?

— И семья с ним. — Вся?

— Вся. А что?

— А кто решал?

— Мы здесь решали. Ильич считал, что нельзя оставлять им живого знамени, особенно в наших трудных условиях…

И вроде бы все ясно, но в последнее десятилетие появилась странная мода говорить и о коллективной вине всего русского народа перед царем-мучеником. Разбирать виновность народа в целом — занятие, на наш взгляд, бесперспективное, а вот о вине конкретных групп русских людей поговорить можно.

Увы, очень мало еще вспоминают у нас о вине высшего света, дворянской аристократии, изощренно травивших государя все его правление…

Очень редко говорят и о вине генералов, командовавших фронтами, которые вынудили государя подписать отречение…

Ну а главное, совершенно ничего не говорится о вине русского офицерства, спокойно наблюдавшего, как кучка звероподобных подонков убивает государя и его семью.

«В ночь с 24 на 25 июля 1918 года наши войска под начальством, тогда полковника, Войцеховского, рассеяв Красную армию товарища латыша Берзина, заняли Екатеринбург… — пишет М.К. Дитерихс. — Сильное волнение распространилось среди офицерства, вступившего в город, когда стало известным, в каком состоянии находится дом Ипатьева, где содержалась Царская семья. Все, что только было свободным от службы и боевых нарядов, все потянулось к дому. Каждому хотелось повидать это последнее пристанище Августейшей Семьи; каждому хотелось принять самое деятельное участие в выяснении мучившего всех вопроса: где же Они?

Кто осматривал дом, взламывал некоторые заколоченные двери; кто набросился на разбор валявшихся вещей, вещиц, бумаг, обрывков бумаг; кто выгребал пепел из печей и ворошил его; кто бегал по саду, двору, заглядывал во все клети, подвалы, и каждый действовал сам за себя, не доверяя другому, опасаясь друг друга и стремясь скорее найти какие-нибудь указания — ответ на волновавший всех вопрос.

Каждый почувствовал, что здесь что-то произошло, что-то большое, мрачное и трагичное… Но что? Убили?..

Да, кровь здесь была.

Не может быть, думал почти каждый. И зверству есть предел.

Куда же делись те, которых не убили?

И перебирая бесчисленное количество простых вещей домашнего обихода, брошенные вещицы туалета, шпильки, булавки, пряжки, кнопки, крючки, ленточки, тряпки, завязки, куски чулок, корсетов, — никто не допускал, что зверство может и не иметь предела.

Кроме офицерства, в доме Ипатьева, в значительно большем количестве, набралось много разного народа. Тут были и дамы, и буржуа города, и мальчишки с улицы, и торговки с базара, и просто праздношатающийся обыватель…

Много было унесено некоторыми на память…

Военные власти города решили упорядочить и организовать дело розыска. Начальник гарнизона, генерал-майор Голицын назначил особую комиссию из состава офицеров, преимущественно курсантов Академии Генерального штаба под председательством полковника Шереховского, а дабы работа комиссии протекала при более нормальных технических условиях, в состав ее был приглашен из начавшего формироваться Екатеринбургского окружного суда судебный следователь Наметкин…