Читать книгу - "Танковые рейды 1941-1945 - Амазасп Бабаджанян"

Ничего не скажешь, посылка солидная. Как же она реализуется? Об этом в воспоминаниях написано следующее:

«Наконец, после напряженных раздумий, после тщательного анализа сведений, собранных о противнике, стало созревать решение. Оно базировалось на личном опыте.

На Южном фронте мной применялась разведка, перерастающая в наступление» («Октябрь», № 3, стр. 109).

И далее автор излагает суть этого приема, который он решил использовать и в предстоящей операции. И только-то. Как говорится, «Гора родила мышь». А какие громкие фразы этому предшествовали: «…ошеломить противника», «новшество» и т. д.

Кстати, это «ошеломляющее новшество» автор применяет и в последующих операциях, в частности в Висло-Одерской операции, и, закономерно опасаясь упрека в шаблоне, оговаривается: «Едва ли противник успел разгадать новую тактику: ведь на Висле перед нами были другие части» («Октябрь», № 3, стр.118).

Аналогично было и при наступлении с Магнушевского плацдарма:

«…Я предложил, — пишет тов. ЧУЙКОВ В.И., — тот же вариант наступления, который хорошо оправдал себя в Ковельской операции» («Октябрь», № 3, стр. 131).

Автор так уверовал в это «ошеломляющее новшество», что и при анализе Берлинской операции не преминул его вспомнить:

«Я убежден, что, если бы по примеру прошлого разведка была проведена по методу перерастания ее в наступление, с наращиванием сил, мы могли бы в тот же день, 14 апреля, овладеть Зееловскими высотами» («Октябрь», № 4, стр. 143).

Вот, оказывается, в чем причина задержки наших войск перед зееловскими позициями, — не применили «ошеломляющую новшеством» тактику, якобы разработанную на основе личного опыта автором воспоминаний «Конец Третьего рейха».

Лавры «первооткрывателя», видимо, никак не дают покоя тов. ЧУЙКОВУ В. И. Рассказывая о тактике боевых действий наших войск в Берлине, он пишет:

«Одним из таких многочисленных отходов от уставных догм обусловлено появление тактики мелких штурмовых групп. Она родилась в уличных боях на берегах Волги» («Октябрь», № 5, стр. 129).

Но ведь известно, что тактика мелких штурмовых групп применялась и ранее, до великой битвы на Волге. Еще в войне с белофиннами, при прорыве линии Маннергейма на Карельском перешейке наши войска применяли тактику боевых действий штурмовыми группами. Тов. ЧУЙКОВ В. И. об этом прекрасно знает, так как сам участник войны с белофиннами. Зачем же заявлять свое право на авторское свидетельство за изобретение, которое давно уже изобретено другими.

Отнюдь не о скромности автора воспоминаний свидетельствует и такое, например, его заявление, когда он пишет:

«…Я решил не втягивать свои главные силы, а также 1-ю танковую армию в бой за ПОЗНАНЬ» («Октябрь», № 3, стр. 143).

Уважаемый Василий Иванович, Вы могли принимать любое решение по руководству своими войсками, но отнюдь не 1-й гвардейской танковой армией. У нее был свой командарм, который и принимал соответствующие решения. Никто Вам не давал полномочий для принятия решения о боевых действиях 1-й гвардейской танковой армии, да Вы его и не принимали.

А с каким апломбом, прямо-таки хочется сказать, по-наполеоновски предстает перед читателями автор воспоминаний в связи с приведенным текстом ультиматума гарнизону города ПОЗНАНЬ:

«Я, генерал ЧУЙКОВ, разбивший вашу 6-ю армию Паулюса в Сталинграде, предлагаю вам немедленно сложить оружие и сдаться в плен. Я гарантирую вам жизнь и возвращение на родину после войны» («Октябрь», № 4, стр. 133).

Но ведь 6-ю армию Паулюса разбивал не один генерал ЧУЙКОВ, там были и другие генералы, командовавшие армиями, фронтами, и даже Маршалы Советского Союза. Об этом автору воспоминаний полезно было бы помнить еще тогда, во время составления текста ультиматума, а тем более сейчас, опубликовывая его для широкого круга читателей.

Или, например, что стоит сценка беседы автора воспоминаний с немецким генералом Кребсом:

«ЧУЙКОВ: — Где вы были во время Сталинградского сражения и как вы к нему относитесь?

КРЕБС: — Тогда я воевал на Центральном фронте у Ржева… Вы были в Сталинграде командиром корпуса?

ЧУЙКОВ: — Нет, командующим армией.

КРЕБС: — Я читал сводки о Сталинграде и доклад Манштейна Гитлеру. Кто вы?

ЧУЙКОВ: — Я ЧУЙКОВ.

КРЕБС: — ЧУЙКОВ?!

Долгая пауза. Кребс пристально смотрит на меня» («Октябрь», № 5, стр. 143).

Одним своим именем тов. ЧУЙКОВ прямо-таки шокировал начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии.

Читаешь подобные строки воспоминаний «Конец Третьего рейха», и как-то даже неловко становится от бесконечных позирований автора перед читателями.

Кстати говоря, вообще весь рассказ автора о встрече с генералом Кребсом выдержан в духе чрезмерного подчеркивания своей роли и полномочий в проходивших переговорах о капитуляции.

Вызывает, например, сомнение, чтобы еще до решения Москвы и даже каких-либо указаний командующего фронтом тов. ЧУЙКОВ взял на себя инициативу и полномочия для разъяснения Кребсу, что «мы можем вести переговоры только о полной капитуляции перед союзниками: СССР, США, Англии. В этом вопросе мы едины» («Октябрь», № 5, стр. 139).

Или же такое заявление тов. ЧУЙКОВА В. И. Кребсу:

«Мы дадим вам радиосвязь. Обнародуйте завещание фюрера по радио. Это прекратит кровопролитие».

Такое решение могло принять только Советское правительство, но не командующий армией.

А взять эпизод хода переговоров после приезда генерала Соколовского.

«КРЕБС: — Надо Деница вызвать сюда, пропустите его.

СОКОЛОВСКИЙ: — Я не полномочен это решать.

— Немедленно капитулируйте, — сказал я, — тогда мы организуем поездку Деница сюда» («Октябрь», № 5, стр. 149).

Как видите, Соколовский не полномочен, а Чуйков — полномочен?!

Автор воспоминаний «Конец Третьего рейха» договорился до того, что якобы и в памятнике-монументе, воздвигнутом в Трептов-парке в Берлине, увековечен подвиг сержанта 8-й гвардейской армии тов. Масалова, спасшего от смерти немецкую девочку.

Подвиг сержанта Масалова действительно достоин всемерного одобрения и популяризации, но зачем же путать божий дар с яичницей?

Неужели тов. Чуйков В. И. не знает, что в памятнике-монументе, стоящем в Берлине, увековечен подвиг не какого-то отдельного лица, а героический подвиг советского воина-освободителя, спасшего будущее человечества (в образе скульптуры девочки) от фашизма. Зачем же ему понадобилось одним росчерком пера зачеркнуть на символическом памятнике-монументе имя Советский солдат и написать там фамилию сержанта 8-й гвардейской армии?

Можно только сожалеть, что такая популярная, уважаемая и авторитетная газета, как «Комсомольская правда», «клюнула» на это сенсационное открытие тов. Чуйкова В. И. и с присущей ей задором взялась разыскивать конкретных лиц, подвиг которых якобы прославлен в памятнике-монументе, низводя тем самым его символику до уровня обыкновенного памятника бойцу.