Читать книгу - "Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон"

Баринг, ранее повеса и распутник, а также либерал, смог обеспечить медленное и хитрое включение Египта в империю. Его Диалектические упражнения и уловки оказались достойны Гладстона. По одной оценке, Британия шестьдесят шесть раз официально объявляла о намерении покинуть Египет в течение четырех Десятилетий после 1882 г. И никто не повторял их с такой звонкой искренностью, как генеральный консул. Но его желание уйти было таким же настойчивым, как молитва святого Августина о целомудрии. Каким-то образом все аргументы Баринга оказывались на стороне долгосрочной оккупации.

Главное, что Египет следовало удерживать и защищать от дервишей. Далее, как утверждал Баринг, британская власть «необходима для прогресса и продвижения упорядоченных реформ» в стране, которой плохо управляли в течение шестидесяти столетий. Конечно, говорил он, Египтом должны править египтяне — если бы не непреодолимые трудности с определением того, кто есть египтяне. Их страна наполнена сборной солянкой из арабов, коптов, бедуинов, турков, сирийцев, нубийцев, черкесов, евреев, греков, мальтийцев, бывших жителей Леванта, «чей этнологический статус не поддается диагнозу, а также полукровками всех мастей»^[1052].

Баринг подчеркивал стратегическое преимущество перемещения британского центра тяжести на Ближнем Востоке из Константинополя в Каир.

Лорд Солсбери, который сменил Гладстона на посту премьер-министра в 1885 г., мог сожалеть о том, что жадная Британия сняла пробу «из котлов с мясом в Египте, не желая от них отказываться». Но Баринг убедил его ценить эти «котлы с мясом».

Финансовые и коммерческие преимущества были огромными. Капитализация каирской биржи поднялась с 7 миллионов фунтов стерлингов в 1890 г. до 100 миллионов фунтов в 1901 г. Великобритания поставляла почти половину египетского импорта и забирала четыре пятых его экспорта (особенно — хлопок).

Суэцкий канал становился все более важным, будучи жизненно необходимой коммуникацией империи. Изобилие товаров шло по нему на британских кораблях: зерно из Пенджаба, хлопок с Декана, джут из Бенгалии, индиго из Бихара, рис из Бирмы, чай из Ассама и Цейлона, финики из Месопотамии, олово из Малайи, конопля с Филиппин, сахар с Фиджи и Явы, замороженное мясо из Австралии.

Египет оказался чем угодно, но не бременем^[1053].

Так Баринг стал хозяином того, что один из его подчиненных, Альфред Милнер, назвал «скрытым протекторатом»^[1054]. Или, как выразился Киплинг, «это страна, которая не страна, а длинная полоса огорода для выращивания овощей на продажу, номинально находящаяся под властью правительства, которое не правительство, а разрозненная сатрапия полумертвой империи, контролируемой лицемерно державой, которая не держава, а представитель»^[1055].

Хедив оставался фигурой, теоретически подчиненной турецкому султану. Но на практике он даже не мог уехать из Каира без разрешения Британии, на него полностью надели узду^[1056]. Другими прозвищами резкого, замкнутого и необщительного генерального консула стали «Повелитель» и «Ивлин Первый». Он жил роскошно и смотрел на подданных, как на непослушных детей, погрязших по лжи. Баринг считал, что египтянин столь же интеллектуально удален от европейца, как обитатель Сатурна^[1057].

Баринг не зашел так далеко, как будущий посол в Турции, сэр Николас О'Коннор, который сказал жене: «Восточные люди физически и умственно определенно отличаются от нас. У них более низкая организация нервной системы, как у грибов или рыб»^[1058].

Но генеральный консул очень четко выражался в плане того, что жители долины Нила должны долго оставаться в подчиненном состоянии. Однако британские головы могут направлять египетские руки, чтобы приносили пользу, а британские руки способны обеспечить необходимую дисциплину.

Отношение Баринга скорее походило на идеи римского префекта, а не фараона. По словам одного подчиненного, он «был пропитан героическим духом античности: открыто признанной жаждой славы, пренебрежением к незначительному, верой в силу и власть, восхищением достижениями, презрением к слабости, будь то у отдельных людей или наций. В понимании вещей он, по сути, был римлянином. Его отношение во время кризиса явно вдохновлялось тем, что он считал подходящим для проконсула». Баринг был «римлянином даже в отдыхе»^[1059], занимался физическими упражнениями ровно по два часа в день, чтобы иметь здоровый дух в здоровом теле.

Все остальное время он являлся властью за троном, как британский резидент в индийском княжестве. Как писал лорд Солсбери, было важно, что «позиция Баринга, как управляющего, не подчеркивалась слишком явно»^[1060]. Поэтому он не отдавал приказов, а советовал, но эти советы требовалось принимать. Он правил при помощи уловок и ухищрений, хотя его ежегодные отчеты, как говорил Уилфрид Скавен Блант, были оформлены в стиле первой главы Книги Бытия.

Скрытая автократия имела и отрицательные стороны. Она вела к цинизму и отчуждению на земле Нила, где ни одна политическая шарада не могла скрыть важность хедивов, беев, пашей, мудиров (губернаторов провинций), шейхов, эфенди и бимбашей, не говоря уже о верности пяти миллионов феллахов. Более того, Для британских критиков эта египетское лицедейство символизировало надувательство и притворство в сердце империи. Империализм был преступлением, который не смеет назвать свое имя, как сказал экономист Дж. А. Гобсон. Вместо этого он использовал то, что Раскин называл «замаскированными словами» — например, «ректификация границы» или «эмиссар цивилизации». По мнению Гобсона, этот тип лицемерных речей хуже лжи. Платон называл это «ложью в душе» (которая сама не знает, что она ложь)^[1061].

Глубоко укоренившееся лицемерие было главной целью «выдающихся викторианцев». В последнем эссе книги с таким названием Литтон Страчи использует недостатки характера Гордона для того, чтобы подорвать и эпоху, и империю. Он делает вывод с сатирическим выпадом по поводу британской победы над преемником Махди в Омдурмане в 1898 г. Она дала еще большие преимущества казуистическому генеральному консулу: «Все закончилось очень счастливо — славной бойней двадцати тысяч арабов, большими прибавлениями к Британской империи и шагом к пэрству сэра Ивлина Баринга»^[1062].