Читать книгу - "Арабо-израильские войны. 1956, 1967 - Шабтай Тевет"

Провокации египтян вдоль сектора Газа продолжались. У разведки имелись сомнения относительно намерений египетского верховного командования. Были ли эти провокации направлены на то, чтобы втянуть Израиль в войну и затем обвинить в агрессии, или же они представляли собой инспирируемые на местном уровне акции полувоенных палестинских частей, таких, как ООП Ахмада Шукейри, цель которых спровоцировать на конфликт и Египет и Израиль? Требовалась особая осторожность, и директивы генерала Таля были строги — никто ни при каких обстоятельствах не имеет права открывать огонь до получения его личного приказа. Все переговоры в радиоэфире прекратились, и распоряжения отдавались посредством полевых телефонов и через вестовых.

29 мая в 12.35 египтяне открыли огонь по израильскому патрулю, командовал которым комбриг 22-й бригады. Он выехал с патрулем, чтобы самостоятельно оценить накалившуюся ситуацию у границы. Египетские силы, напавшие на израильтян у кибуца Беери, значительно превосходили их численностью и располагали как минометами, так и автоматическим оружием. Комбриг, опасаясь за жизни своих людей, запросил разрешения вызвать огонь артиллерии для поддержки своей части. Вестовой покинул командный пункт и отправился к комдиву^[102].

Трейлер генерала Таля скрывался под маскировочной сеткой. Никто не имел права приближаться к нему ни на каком транспорте, а должен был проделать весь путь пешком от ближайшей стоянки в роще. Когда связной прибыл, генерал вел вполне академический спор с мобилизованным на службу профессором химии из Еврейского университета. Генерал познакомился с профессором, когда учился в Иерусалиме, и, встретив его в одной из частей, пригласил в свой трейлер для беседы.

Вестовой вошел в трейлер, встал по стойке смирно и отдал честь. Генерал сидел, откинувшись, на диване.

— Господин генерал, командир 22-й бригады просит разрешения задействовать артиллерию, чтобы вызволить свой патруль, — доложил вестовой.

— Не разрешаю, — ответил генерал.

Вестовой отдал честь и поспешил удалиться. Профессор поинтересовался, не боится ли генерал, что египтяне могут сбросить химические бомбы у границы, хотя их территории с той стороны густо населены, а ветер дует преимущественно в сторону сектора Газа и может отнести ОВ в населенные арабами центры.

Зазвонил телефон. Ответила секретарь комдива.

— Господин генерал, с вами хочет говорить начальник оперативного отдела [иначе офицер по оперативным вопросам] дивизии, — сообщила она.

Таль поднял трубку.

— Слушаю, Кальман.

— Генерал, египтяне расширили зону обстрела. В Беери и других поселениях возникли многочисленные пожары.

— Включите рацию, но только слушайте. Повторяю, не переговариваясь, только слушайте и оставайтесь у телефона, — распорядился генерал, вернулся к дивану и сел. Глаза Таля были красны от постоянного недосыпания. Он принялся подкручивать пальцем несуществующие пейсы. В моменты нервного напряжения засевший в щеке осколок давал о себе знать.

Снова вошел вестовой и, отдав честь, доложил:

— Господин генерал, офицер по оперативным вопросам сообщает: командир 22-й бригады сумел вызволить патруль без помощи артиллерии. Начальник оперативного отдела спрашивает, можно ли выключить радио?

— Разрешаю, — кивнул генерал. Вестовой отдал честь и удалился.

В трейлер вошел начштаба дивизии полковник Герцл. Отдав честь, он сел и доложил, что танк из батальона D-10 напоролся на мину. Как выяснил комбриг полковник Шмуэль, это была одна из наших мин. Жертв нет. Повреждена гусеница. Полковник Шмуэль приказал: 1) сообщить в бригаде, что один «Центурион» напоролся на мину, но экипаж не пострадал; и 2) сформировать следственную комиссию для разбора происшествия и установления виновных. После краткой беседы с генералом полковник Герцл покинул трейлер, а Таль и профессор вернулись к прерванному разговору.

Профессор был одет в легкую поношенную рубашку цвета хаки. Его брюки слишком большого размера держались на тонком кожаном ремне, который можно было обернуть вокруг талии почти два раза. Профессор носил туфли и фиолетовые носки. Лицо его казалось чересчур бледным.

Когда профессор собрался уходить, генерал спросил, выделили ли ему место для сна. Профессор ответил, что ему дали спальный мешок, и он будет спать на земле.

— Больше нет вопросов, — ответил генерал и отдал приказ снабдить профессора всем необходимым и определить на ночлег.

На командном пункте бригады «D» в палатке, покрытой камуфляжной сеткой, напротив большой настенной карты, пришпиленной к широкой доске, сидели на скамьях офицеры штаба и командиры частей. Офицеры разведки прикрепили поверх карты кусок целлофана и разными цветами отметили диспозицию израильских войск и войск противника. Командир бригады полковник Шмуэль и его офицеры только что вернулись с инструктажа в штабе дивизии, в разведотделе которой начальник разведки бригады получил информацию. Теперь в соответствии с ней его помощники оформляли карту.

Военный полицейский на посту у входа на командный пункт вытянулся по стойке смирно и отдал честь.

— Смирно!

Все встали и вытянулись. Полковник Шмуэль — мускулистый, подтянутый, без следа рыхлости, казавшийся упругим, как мяч, — вошел в штабную палатку быстрой, решительной походкой. Создавалось впечатление, что он преодолевает сильный встречный поток воздуха. Шмуэль был среднего роста, с выступающим задом и слегка выдающимся брюшком, так что его силуэт в профиль напоминал букву «D».

— Садитесь.

Комбриг сдернул черный берет и бросил его на единственный в помещении стул — его собственный, стоявший рядом с картами. Волосы полковника были коротко подстрижены, а лицо — свежевыбрито. Он носил очки.

— Кто сделал эти пометки?

— Я, господин полковник, — отозвался офицер разведки майор Казей.

— Стирайте. Все никуда не годится. Вот эта линия поворачивает налево к той роще, а не направо.

Офицер разведки взял тряпку, смочил ее бензином и очень тщательно, чтобы не задеть другие линии, стер неверную.

— Стирайте все, — рявкнул командир. Майор Казей начал смывать все отметки. — Быстрее же! — Тем временем полковник задержался взглядом на схеме вражеских минных полей. Быстрым, почти неуловимым движением он сорвал ее с доски, смял и швырнул на пол.

— Сколько времени понадобится, чтобы нарисовать правильную схему?

— Пятнадцать минут, господин полковник, — сказал лейтенант Майк.

— Даю вам десять минут, — бросил комбриг и повернулся к секретарше, младшему офицеру. — Зафиксируйте это, Ципи, — десять минут.

Майор Казей закончил переделку схемы и начал наносить на карту диспозицию неприятельских войск на участке бригады с указанием примерной численности подразделений.