Читать книгу - "Эпоха 1812 года и казачество. Страницы русской военной истории. Источники. Исследования. Историография - Виктор Безотосный"

Матвей Иванович Платов, без всякого сомнения, самый знаменитый уроженец берегов Тихого Дона. По международной известности с ним могут разве что поспорить песенная слава Стеньки Разина и признание литературных заслуг Михаила Шолохова. М. И. Платов оставил самый заметный след в истории донского казачества. Так, если рассуждать с точки зрения официального признания заслуг, то он ― один из двух донцов, при жизни получивших графский титул, награжденный высшим имперским орденом Св. Андрея Первозванного, а также удостоенный высшей военной награды, которую когда-либо получали казачьи сыны, ― ордена Св. Георгия 2-го класса. Он имел не только всероссийскую, но и европейскую известность, знакомством с ним гордились многие коронованные особы и государственные мужи многих стран Европы. Несомненны воинские заслуги донского атамана перед Отечеством на полях сражений, и никто этого оспорить не сможет. Таким он запомнился современникам, так он воспринимается и потомками.

Еще при жизни Платова вокруг его личности и по поводу его деяний родилось немало легенд и преданий, получивших затем развитие на страницах научной литературы и благополучно доживших до наших дней. Начиная с работ П. А. Чуйкевича, С. Н. Глинки и ряда анонимных авторов еще до ухода из жизни донского атамана начала происходить его канонизация как легендарного и овеянного многочисленными подвигами военного вождя казачьей конницы в наполеоновскую эпоху^[606]. В тот же период в Великобритании стали появляться хвалебные статьи и письма о Платове его друга и «брата» английского генерала сэра Роберта Вильсона^[607]. Они способствовали укреплению международной славы атамана. Понятно, что, исходя из тогдашних традиций, норм и представлений о парадном жизнеописании, авторы начала XIX столетия не могли создавать свои труды по-другому. Но уже первый биограф знаменитого донца Н. Ф. Смирной почти сразу после смерти Платова усматривал ростки забвения и опасался быстрого увядания атаманской славы. Он писал в 1821 г. в предуведомлении к своей работе: «Платова нет на свете. Свинцовый скипетр времени начинает касаться самой памяти его: едва уже слышны отголоски прежней его славы; но давно ли Россия и вся Европа с восхищением произносили имя его, гонялись за ним, удивлялись ему? Это одно, если бы он и не имел ничего особенного в характере своем, делает его отличным и необыкновенным мужем нашего времени, достойным внимания и самого удивления потомства»^[608]. Собственно, Смирной был одним из первых, кто затронул проблему феномена Платова, попробовал объяснить секрет его огромной популярности и славы. В то же время именно его труд заложил мощную историографическую традицию апологетики, далекую от объективности, и во многом определил почти на два столетия направление дальнейшего развития биографической литературы о Платове.

На рубеже двух веков последующие дореволюционные историки (А. Струсевич, П. Н. Краснов, Е. П. Савельев, Е. И. Тарасов, П. Х. Попов, В. В. Богачев, А. А. Кириллов, М. С. Жиров, И. Ф. Быкадоров, В. Пузанов), несмотря на значительное расширение источниковой базы, продолжили героизацию атамана и создавали один за другим сочинения апокрифического содержания, большей частью популярного характера^[609]. Советский период историографии можно охарактеризовать почти полным отсутствием научных работ о Платове, хотя он был причислен к официальной обойме героев 1812 г. и упоминался во многих исторических монографиях, но, как правило, в ряду с другими видными военачальниками. Исключением можно назвать выход в свет совместных работ М. П. Астапенко и В. Г. Левченко^[610]. Определенной же вехой в науке стала защита кандидатской диссертации А. И. Сапожникова в 1995 г.^[611] Эта работа на сегодняшний день остается единственной критически осмысленной научной биографией М. И. Платова, но, к сожалению, ее основные положения остаются до сих пор неопубликованными. Если оценивать современное состояние науки, то необходимо заметить, что историографический процесс находится на перепутье, а перед историками открыты два направления, по которым они могут отправиться в дорогу. Или мы пойдем по пути дальнейшей мифологизации, или займемся объективным и критическим анализом прошлого.